что он способен был в этот миг думать об одном только. Про вероятное свое ближайшее будущее. Вот эти лапы собираются к тулову, образуя собой пружину. Пружина распрямляется и монстр прыгает на Семена сквозь открытую дверь! И жвалы, полные яда, смыкаются, пробив грудь. И останавливается в ней сердце…
Чистяков закричал.
Глухое эхо подвала повторило нечленораздельный вопль.
И одновременно рука Семена, выронившая фонарик, молниеносно вслепую нащупала дверь каморки и захлопнула ее с громким стуком. И Чистяков развернулся спиною к двери и, упираясь в нее, сполз по ней. И пальцы его забегали по земляному полу, сами как пауки, нашаривая навесной замок.
И пальцам повезло. Они наткнулись на холодную сталь, и ключ не выпал из скважины, и дужка соблаговолила войти в пазы. И вот наконец Семен поворачивает ключ, запирая весь ужас там, по ту сторону. Оказывается отделенным от него… пусть даже только ненадежной дощатой дверкою, но, все-таки, отделенным. И отступает, и прислоняется к бетонной стене подвала и… выдыхает.
Вся эта вечность, оказывается, заняла не более времени, чем есть его меж вдохом и выдохом!
Мне просто это все померещилось, – трепетал Семен. – Так бывает, если направить вдруг луч яркого света на скопившийся во тьме хлам. Чего только не покажется! Тем более если хлам – чужой, которого тебе и видеть-то не положено. Странно, что не обнаружился там целый дракон, или обитательница Лох-Несс! А на самом деле бояться нечего. Всего-то окостенелый бред, который человек продолжает тянуть за собой по жизни, боясь признаться и самому себе, что скарб этот ни на что уже не сгодится! Старье за перегородкою безопасно… и не способно причинить никакого зла, и…
Но тут еще один вопль вырвался из горла Семена, породив издевательское эхо.
Запертая на замок дверь дрожала, ходила ходуном и лязгал замок о дужки, и ударял глухо в дерево.
То арестованный ужас не желал примириться со своим заключением и рвался изо всех сил наружу. Мертворожденное чуяло сквозь разделяющую перегородку живую кровь. И прилагало всю мощь членистых своих лап, чтобы дорваться и впиться! И ощутить на миг свое причастие к живой жизни… убивая живую жизнь.
Чистяков не помнил, как он оказался у выхода из подвала. То есть у запертой двери, которая преграждала выход.
Он судорожно скрежетал ключом о железо, пытаясь угадать скважину… Как это связка вообще оставалась еще у него в руке? Ведь просто невероятно, чтобы Семен ее не обронил в предшествующие мгновения! И он бы обязательно об этом задумался, надо полагать… если бы в состоянии был сейчас думать вообще хоть о чем-либо.
Яростный лязг несся из пустоты за его спиной. Паук рвался…
И вдруг оно получилось у Чистякова. Его мятущийся ключ попал. И прогремел уже в замке один его избавительный оборот, второй…
– Я БЫ НЕ СОВЕТОВАЛ ВАМ СПЕШИТЬ.
Тот же голос!
Теперь Семен обратил на него внимание и, более того, вздрогнул, как от удара током.
И
