поползла от центра к алфавиту.
– Н… е… т… – читала миссис Глейн прерывающимся шёпотом.
Когда кость резким броском вернулась в центр круга, бедная вдова всхлипнула и потянулась было за платком.
– Руку на стол. Молчите, Маргерет, вы хотели знать – вы узнали, – раздался сразу свистящий, бесстрастный голос. – Ваша очередь, мистер Гай Флитгейл. Говорите, но не промахнитесь…
– Я… я вернусь в Африку? – спросил Гай после некоторого молчания.
Этот вопрос возник сам собой, без его мысленного усилия, просто сорвался с языка.
Астрагал медленно двинулся в путь, набирая букву за буквой медленно, словно диктуя: «с-а-к-ч-а-г-ё-з-ю».(«Какая-то абракадабра!» – послышался едва различимый сварливый голос мадмуазель Зулейки). Кость, немного поколебавшись, затем быстро показала «Бейрут» и медленно двинулась в центр.
– Почему Бейрут? – ошарашено пролепетал Флитгейл, но, прерванный змеиным шипением медиума, осёкся.
Кость вернулась на место, на истёртое солнце.
– Что же, недурно, мистер Гай. Лорд Карниваль, – прошелестел голос.
Лорд Карниваль, глаза которого лихорадочно сверкали в темноте, едва дождавшийся своей очереди, весь подался вперёд, опираясь на сухие, жилистые ладони, и проговорил быстро, с едва скрываемым нетерпением:
– Где то, что я ищу?
Кость немедленно кинулась к затейливым готическим литерам и безапелляционно застыла между Q и R, напряжённо подрагивая, словно на невидимой струне. Лицо лорда Карниваля исказила сардоническая гримаса.
– Артур, мой король, скажи то, что хочет знать этот человек, – тихо попросила Ива.
Астрагал несколько раз едва подпрыгнул на месте, оставаясь строго между двумя литерами, потом нехотя двинулся по кругу. Обойдя, он показал: «во чреве бога». Сардоническая усмешка окаменела на губах Карниваля. Воцарилась тревожная тишина.
Лицо-маска Ивы чуть наклонилось так, что на его лунном сиянии отразился золотой свет свечи, рот раскрылся – чёрный, жуткий, выпустил шелестящий выдох и произнёс чуть слышно:
– Благодарю тебя. Прости что потревожила, мой король. Они узнали всё, что хотели знать.
Внезапно исчез светлый столп, столик затрясся мелкой агонической дрожью, стала шипеть и гаснуть свеча. Белое лицо стало меркнуть, чёрный рот скривился, словно от боли, и тут же раздался пронзительный, как птичий, крик: «Алоиз!».
Моментально раздёрнулись шторы, зажглись электрические люстры, к трону мчался бледный от волнения Алоиз, прижимая к себе что-то лёгкое, серебристое, серое. Он кинулся на колени перед хозяйкой, безвольно сползавшей с жёсткого сидения, укутал её в длинное меховое манто и бережно поднял на ноги. Ива закрывала глаза длинной, чуть дрожащей ладонью, и секретарь немедленно повёл её к выходу.
Ассистенты, до той минуты сидевшие в оцепенении, стали подниматься со своих мест; миссис Глейн, едва встав,
