style="font-size:15px;"> – Потрясающе! – Я смеюсь и, вскинув руки, медленно поворачиваюсь кругом, впитывая красоту панорамы, потом гляжу в темное небо, а на нем мерцают яркие звездочки. – Откуда ты знаешь, как сюда попасть?
– У меня трое старших братьев, и двое здесь учились.
Мы усаживаемся рядышком на кирпичный уступ в основании высокой печной трубы.
– Третий тоже учился на медика, только в Глазго.
– Семейная профессия?
– Мечты наших родителей. – Она лезет в карман платья, выуживает оттуда пачку сигарет и зажигалку. – Они у нас из Пакистана.
– Вы недавно сюда переехали?
– Нет-нет! – смеется она.
Смех низкий, гортанный, с хрипотцой, прямо как у взрослой женщины. Я даже не ожидала.
– Родители приехали лет тридцать назад. И я родилась уже здесь. У меня разве есть пакистанский акцент?
– Нет, – краснею я. – Ни капельки. Нормально говоришь, как все остальные. А я еще не совсем привыкла к здешней манере речи.
– Так ты, значит, не местная, не шотландка? – смотрит на меня с интересом Лейла. – Погоди-ка. Ты из Ирландии? Северной или Южной?
– Южной.
Весь вечер мы тогда просидели на крыше и проговорили. Я призналась, что первое имя мое – Скарлетт, но предпочитаю, чтобы меня называли по второму, Оливией.
– А почему? – спросила Лейла.
– Скарлетт мне не идет, – ответила я, а сама подумала, что когда-нибудь расскажу ей всю историю, но пока еще рано.
Мы обнаружили, что у нас есть кое-что общее: у нее то же трое старших братьев, а сестер нет, но на этом сходство заканчивалось, во всем остальном мы с ней оказались совершенно разные. Я блондинка, характером спокойная и серьезная. Стараюсь не привлекать к себе внимания, очень застенчивая, не люблю шумных сборищ, зато трудолюбивая. У Лейлы характер горячий, она вспыльчивая, часто рубит с плеча, готова спорить со всяким и по любому поводу.
– Что-то Марка долго там держат, – говорит она, вертя в пальцах бокал, и серебряные браслеты на запястье сверкают в солнечных лучах.
– Небось констебль Буллуоркс очень старается перед начальством… Ишь ты, а с виду не подумаешь.
– Как считаешь, мальчишки хоть понимают, насколько дело серьезное?
– Не знаю. В этом возрасте не любят показывать свой страх… И мне кажется, что Робби будет все отрицать.
– Он все еще, наверное, в шоке, – успокаивает меня Арчи. – Потерпи несколько дней, пусть оправится. Наверняка он изменится.
– Одного не могу понять, – говорю я. – Кому пришло в голову сделать с ним такое?
– Послушай, Лив, – берет меня за руку Лейла, – это наверняка случилось по ошибке. Думаю, тут замешан кто-то другой из их компании. Не могу представить, чтобы твоему Робби кто-нибудь желал зла. Бред какой-то.
– Полицейские считают, что тут был злой умысел.
– А
