я еще не встретил ту самую.
Чедерна бьет кулаком по столу. На пустых тарелках, где лежала жареная картошка, подскакивают ножи и вилки, посетители за соседними столиками оглядываются.
– В этом-то все и дело! Не бывает ее, той самой! Все они – те самые. Потому что у всех есть… – Он рисует в воздухе ромб. – И вообще, когда ты попробуешь, поймешь, насколько все просто.
Тон Чедерны его коробит. Йетри не хочется, чтобы его жалели, но в то же время слова друга его успокаивают. Йетри испытывает смесь раздражения и признательности. Так и подмывает спросить, когда у Чедерны это было в первый раз, но Йетри боится услышать ответ: Чедерна такой шустрый, а еще такой красавчик – широкий лоб, белозубая, лихая улыбка.
– Ты же здоровый, как динозавр, а телок боишься. С ума сойти!
– Не ори!
– Наверняка во всем виновата твоя мамаша.
– При чем тут мама? – Йетри сжимает салфетку в кулаке. Незамеченный под салфеткой пакетик майонеза лопается у него в руке.
Чедерна щебечет фальцетом:
– Мамочка, мамочка, что нужно от меня этим тетенькам?
– Прекрати, тебя все слышат! – Попросить у друга салфетку он не решается. Вытирает руку о край стула. Пальцем нащупывает что-то прилипшее снизу к сиденью.
Чедерна с довольным видом скрещивает руки на груди, а Йетри еще больше мрачнеет. Мокрым донышком стакана он рисует на скатерти круги.
– Не надо сидеть с такой физиономией!
– С какой физиономией?
– Вот увидишь, ты еще встретишь дурочку, которая раздвинет перед тобой коленки. Рано или поздно.
– Ладно, проехали!
– Скоро нам в командировку. Говорят, там с этим здорово. Американки просто оторвы…
Перед отъездом ребят отпускают в увольнительную на выходные, почти все проводят их со своими девушками, которым приходят в голову самые дикие идеи: устроить пикник на берегу озера или круглые сутки смотреть кино про любовь, хотя солдатам важно одно – натрахаться так, чтобы хватило на долгие месяцы воздержания.
Мама Йетри приезжает в Беллуно из Торремаджоре ночным поездом. Сделав вместе кое-какие дела в центре, они отправляются в казарму – Йетри ночует в спальне на восьмерых, где царят жара и беспорядок. Маме непременно нужно заметить:
– Все из-за твоей профессии. А ведь с твоей головой можно было выбрать столько других занятий!
Старший капрал так нервничает, что приходится срочно выйти на воздух: найдя отговорку, он направляется в угол плаца покурить. Вернувшись в казарму, Йетри видит, что мама сидит, прижав к сердцу фотографию, сделанную в день присяги.
– Слушай, я еще не умер! – говорит он.
Она глядит на него, выпучив глаза. Потом отвешивает звонкую оплеуху.
– Не смей так говорить! Мерзавец!
Мама намерена во что бы то ни стало сама сложить ему вещи (“Мама знает, что ты все забудешь!”). В полудреме Йетри наблюдает за тем, как она с религиозным поклонением раскладывает
