меня нет денег, – сказала она.
– Денег?
– Чтобы заплатить выкуп. Я небогата. Поэтому никто не будет красть Джимми из-за выкупа. Тут дело хуже.
Нарушитель оставил после себя что-то вроде печати Соломона, покрытую лепестками белых цветов, сверкавшими, как лед. Следы глубоко впечатались в палую листву и влажную рыхлую землю. Они ничем не напоминали отпечатки ног бегущего ребенка. Судя по дерзкой цепочке глубоких следов, оставленных кроссовками, похититель был человеком взрослым и крупным. Скорее всего, то был мужчина.
Я увидел, что Лилли босиком.
– Я не могла уснуть и смотрела по телевизору какое-то дурацкое шоу, – сказала она с ноткой самобичевания, словно должна была ждать этого похищения и стоять у постели Джимми на страже.
Орсон протиснулся между нами и понюхал отпечатки.
– Я ничего не слышала, – сказала Лилли. – Джимми даже не вскрикнул, но у меня было такое чувство…
Ее обычно красивое лицо, ясное и светлое, как отражение вечности, сейчас было искажено ужасом и изборождено болезненными морщинами. Она держала себя в руках только благодаря отчаянной надежде. Даже в тусклом свете обращенного вниз фонарика зрелище было душераздирающее.
– Все будет в порядке, – сказал я, стыдясь этой бессовестной лжи.
– Я позвонила в полицию, – сказала она. – Они должны быть здесь с минуты на минуту. Где же они?
Я по собственному опыту знал, что полиции Мунлайт-Бея доверять нельзя. Она продажна. Но продажность полиции была вызвана не аморальностью, алчностью или стремлением к власти; корни ее были куда более глубокими и страшными.
Сирен слышно не было, да я и не надеялся их услышать. В нашем странном городке полиция реагировала на звонки исключительно по своему усмотрению и передвигалась не только без сирен, но и без мигалок, потому что чаще стремилась скрыть преступление и заткнуть рот жалобщикам, чем схватить преступника и предать его суду.
– Ему пять лет, всего пять, – с несчастным видом промолвила Лилли. – Крис, а вдруг это тот парень из новостей?
– Из новостей?
– Серийный убийца. Тот самый, который… сжигает малышей.
– Это не здесь.
– По всей стране. Каждые несколько месяцев. Сжигает заживо нескольких ребятишек. Почему не здесь?
– Потому что тут не то, – ответил я. – Тут совсем другое.
Она отвернулась от окна и обвела двор лучом фонарика, как будто надеялась увидеть своего взлохмаченного сынишку в пижаме среди палой листвы и скрученных полосок белой коры, пятнавших траву под сенью высоких эвкалиптов.
Уловив тревожный запах, Орсон издал низкое рычание и попятился с клумбы. Он посмотрел на подоконник, втянул в себя воздух, снова сунул нос в землю и осторожно пошел к задней части дома.
– Он что-то обнаружил, – сказал я.
Лилли обернулась.
– Что?
– След.
Добравшись
