боевого крыла оторвались от платформ причальной станции лишь через минуту после того, как захваченное судно вывалилось из физического пространства, исчезнув со всех радаров.
Глава 8
Выкуп
Тану продержали в карцере больше трех недель из назначенного двухмесячного срока. Она совершенно потеряла счет времени, не могла ни спать, ни бодрствовать, постоянно находясь в пограничном состоянии тяжелой полудремы. Глаза привыкли к почти полной тьме, но толку от них было мало – Тана не могла понять, какие картинки видит ими, а какие генерирует ее загнанное в угол сознание. К ней иногда приходил отец, сидел рядом и подолгу о чем-то рассказывал. Тана слушала, но с огромным трудом разбирала смысл. Иногда являлась мертвая, посиневшая от удушья Дора, предлагая претворить в жизнь самые смелые эротические фантазии. Иногда Тана обнаруживала рядом Яна, который сидел на корточках и глядел на нее собачьим взглядом.
Часто Тану тошнило. Или вдруг, совершенно внезапно, начинало хотеться какой-то еды, которую она раньше даже не пробовала. Словно кто-то в голове настойчиво нашептывал: «Хочу, хочу, хочу». И не просто нашептывал, а заставлял хотеть.
– Ты беременна, – сказал Рой, появившись в карцере. Насильник был забинтован как мумия. – Беременна от меня! Ха! Я влил в тебя… Ха! Новую жизнь. Разве так честно? Ты забрала мою жизнь дважды – один раз впитав мое семя, а другой раз покалечив меня. Так нельзя…
Он медленно растворился в воздухе.
– Наверное ты прав, – пересохшими губами прошептала Тана. – Тогда мне остается только покончить с собой.
Тана почти ничего не ела, поэтому еду, чтобы не пропадала напрасно, стали приносить раз в три, а то в четыре дня. Тогда девушка ела, с трудом ворочая пересохшим языком.
И вот в один из дней дверь в карцер отворил не простой охранник, а старший дежурный надсмотрщик цеха. Он жестом велел Тане следовать за ним и не спеша вывел ее из карцерного блока. Даже скудное освещение причиняло глазам почти нестерпимую боль, и Тана щурилась, то и дело смахивая выступающие слезы. Перед выходом на улицу надсмотрщик надел ей на глаза эластичные черные наглазники, но даже не имея возможности видеть небо и солнце, девушка улыбнулась тому, что оказалась хоть на каком-то подобии воли. Хотя бы не в карцере.
Она понятия не имела, почему ее выпустили и куда ведут, почему ее тащит не рядовой охранник, а дежурный надзиратель. По большому счету ей было все равно. Не сидеть в карцере уже было настолько хорошо, что все остальное отодвигалось на второй план. Ноздри ласкал пахнущий травой ветер, трещали на разные голоса насекомые, а впереди ждала неизвестность. Она давно перестала быть пугающей, эта неизвестность. Люди ко всему привыкают. А жизнь, когда человек не в силах ничего изменить, просто продолжает течь своим чередом.
Но чем дальше надзиратель уводил Тану от бараков опостылевшей фабрики, тем больше она задумывалась над тем, куда же, собственно,
