лечившего ее мать. В тот раз больна была ее мать, у которой вздулся живот, и Сивилла пришла в приемную в качестве дочери пациентки. Однако во время разговора с доктором Холлом о матери Сивилла ощутила мимолетное желание услышать расспросы о себе. Ей нравился высокий, с мягким голосом доктор Холл, и она осознавала, что больше всего ей нравилось то, что он относится к ней как к разумному взрослому человеку. В то же время это осознание беспокоило ее. Возраст двадцать два года давал ей право считаться взрослой. Коэффициент интеллекта 170 в соответствии со стандартным психологическим тестом давал ей право считаться очень умной. Однако она никогда не ощущала себя разумным взрослым человеком в присутствии матери и даже отца. Она родилась, когда родителям было по сорок лет, и не помнила свою мать без седины. Сивилла предполагала, что речь идет о повторении истории Исаака и Иакова с той поправкой, что разрыв составлял не одно, а два поколения; к тому же она была единственным ребенком, и это объясняло тот факт, что в присутствии родителей она оставалась маленькой девочкой. Почему-то она так и не могла повзрослеть в их глазах.
Сивиллу тянуло к доктору Холлу. Во время первого визита ей хотелось услышать от него: «Что с вами случилось? Не могу ли я чем-то помочь?» Во время второго визита, тремя днями позже, это желание стало еще сильнее и навязчивей. Однако, сидя час за часом рядом с матерью в переполненной приемной (во время войны врачей не хватало), Сивилла теряла смелость. Она знала, что совершенно неразумно ожидать от доктора Холла расспросов о ее состоянии.
Наконец подошла очередь матери. И вот осмотр, во время которого Сивилла всегда присутствовала по настоянию матери, закончился. Когда Сивилла, мать и доктор выходили из смотровой, он отвел Сивиллу в сторону и сказал:
– Мне хотелось бы минутку поговорить с вами в кабинете, мисс Дорсетт.
Мать отправилась одеваться, а Сивилла пошла за доктором Холлом в его кабинет.
К удивлению Сивиллы, врач заговорил не о ее матери. Пристально глядя на Сивиллу из своего вращающегося кресла, доктор Холл прямо сказал ей:
– Мисс Дорсетт, вы бледны и худы. Вас что-нибудь беспокоит? – Он выждал немного и добавил: – Не мог бы я чем-то помочь вам?
Случилось в точности то, на что она надеялась, но это встревожило ее. Хотя Сивилла желала как раз этого, она растерялась, когда такая возможность подвернулась. Каким образом доктор Холл сумел проникнуть в ее мысли? Не может быть, чтобы он инстинктивно уловил ее невысказанные желания. То, что здешний народ считал его проницательным человеком и, вероятно, лучшим терапевтом штата Омаха, было недостаточным объяснением.
Внезапно осознав, что сейчас не время для размышлений, поскольку доктор Холл обратился к ней с вопросом и теперь ждет ответа, Сивилла медленно произнесла:
– Знаете, особых жалоб на физическое состояние у меня нет. – Ей отчаянно хотелось получить от него помощь, но, боясь сказать слишком многое, она
