через несколько месяцев Наполеон сделался императором, раздражение Александра переросло в ярость негодования, и носитель присвоенного некогда Петром Великим титула решительно отказал выскочке-корсиканцу в праве равняться с ним императорским достоинством.
Александр считал, что Европа вступила в кризис – как моральный, так и политический, – и написал британскому премьер-министру Уильяму Питту с предложением реорганизовать континент в лигу либеральных государств, основанных на священных правах гуманизма. Питта подобные затеи не интересовали, но он счел за благо поддакивать Александру и, не мешая тому мечтать о великих деяниях, в 1805 г. добился от царя вступления в третью коалицию против Наполеона: Австрии и России предстояло атаковать Францию, а Британия бралась поучаствовать в богоугодном деле материально.
У России отсутствовали побудительные мотивы для войны с Францией, так как последняя ни в коей мере не угрожала интересам первой, к тому же Франция служила для России культурным маячком. Русское общество разделилось в данном вопросе. Пусть те, кто считал Наполеона силой зла, которую необходимо сокрушить, и составляли большинство, хватало и тех, кто мыслил иначе. Бывший канцлер граф Ростопчин громогласно выступал против войны, мотивируя свое несогласие тем, что Британия просто-напросто использовала Россию. Его будущий преемник, граф Николай Румянцев, рассматривал Францию как естественного союзника России. Наполеоном в России восхищались многие, в особенности среди молодежи – некоторые из дворян не уставали поднимать кубки за его здравие даже после начала военных действий{25}.
Но Александр смотрел на ситуацию через призму некоего более широкого морального аспекта. Он принял на себя роль рыцаря-защитника христианской монархической традиции перед лицом натиска нового варварства, представляемого Наполеоном. Тут, однако, присутствовала и некоторая доля соревновательности, ибо царь жаждал отличиться на поле брани. Александр унаследовал от отца любовь к парадам и к мелочам военной жизни – он всегда сам вникал в детали обмундирования и обучения солдат, к тому же верил, что место царя было впереди войск и во главе их. Посему он настаивал вести войну лично, хотя и передал общее командование своими армиями единственному имевшемуся у него на тот момент по-настоящему испытанному полководцу – пятидесятивосьмилетнему Михаилу Илларионовичу Кут узову.
Первый опыт Кутузов приобрел в действиях против польских повстанцев и впоследствии отличился в нескольких кампаниях против Турции. В 1774 г. в Крыму ему в голову попала пуля, перебившая мышцы за правым глазом, в результате чего тот деформировался и, в итоге, перестал видеть. Кутузов служил генерал-губернатором Санкт-Петербурга как раз во время убийства царя Павла, а потому, конечно же, что-то знал о заговоре.[5]. Данный момент являлся не последней причиной того, почему Александр побаивался и недолюбливал
Ratchinski, 121; Dzhivelegov и др., I/200–1; Fonvizin, 94.
В действительности на момент убийства императора Павла I в ночь с 11 (23) на 12 (24) марта 1801 г. пост военного губернатора Санкт-Петербурга занимал генерал от кавалерии граф П. А. фон дер Пален, один из главных организаторов государственного переворота. Генерал от инфантерии М. И. Голенищев-Кутузов тогда тоже находился в столице и даже ужинал с царем в Михайловском замке вечером накануне покушения, однако в заговоре не участвовал. Он был назначен Санкт-Петербургским военным губернатором вместо Палена рескриптом Александра I от 18 (30) июня 1801 г. –
