султану «содержать такую огромную армию, какую не смог бы создать ни один другой правитель, даже если бы он ежегодно тратил на своих солдат по десять с половиной миллионов золотых дукатов». Западные феодальные правители, желающие собрать армию, были вынуждены обхаживать своих вассалов или угрожать им, торговаться с могущественными магнатами или гражданами вольных городов, или же брать огромные займы – а османская армия собиралась мгновенно, причем содержание всем ее солдатам было уже выплачено. «В бою они никогда не проявляют ни малейшей заботы о своей жизни; они могут долгое время обходиться без хлеба и вина, питаясь ячменем и запивая его водой». Западный рыцарь отдал бы такую еду своему коню. Большое преимущество над западными армиями при войне на чужой территории туркам давали также верблюды, поскольку верблюд может нести на себе 250 килограммов – вдвое больше лошади, и только одно животное из четырех (а не одно из двух, как в случае с лошадьми) должно везти свое собственное пропитание.
Османы тщательно изучали все аспекты войны, не упуская ни единого источника информации. Разветвленная шпионская сеть доносила точные сведения о силе и передвижениях противника, а также о разного рода затруднениях, которые он испытывает и которыми можно воспользоваться. Зимой каждая последняя кампания становилась предметом подробного анализа. Изучалось, насколько оправданным было применение новых способов ведения войны, тактических схем и видов оружия. Отмечались просчеты – как свои, так и противника. Тем временем уже начиналась подготовка к следующей войне, по империи летели распоряжения: доставить тридцать тысяч верблюдов из Магриба, заказать рубахи ткачам в Салониках; наместники провинций, лежащих на пути, по которому пойдет армия, наполняли склады продовольствием, взимали с кочевников налог овцами и направляли местных жителей ремонтировать мосты и дороги в счет налогов. (Впрочем, в армии имелся собственный корпус, задачей которого был ремонт дорог, а также корпус, разбивавший шатры для лагеря, и корпус хлебопеков.) Готовился резерв для поддержания порядка в тылу, а войска приграничных гарнизонов получали приказ совершать небольшие вылазки на территорию противника, чтобы измотать его к подходу основных сил османской армии.
И вот наконец 23 апреля, в День святого Георгия[19], движение начиналось в самом дворце. Словно торговое судно, внезапно открывшее замаскированные орудийные порты и поднявшее пиратский флаг, дворец превращался в маневренную боевую машину. Алебардщики, чьи длинные волосы закрывали им глаза, словно шоры, когда они приносили дрова в гарем, становились фуражирами. Дворцовые портные, сапожники и лекари упаковывали свои инструменты, чтобы доставать их потом в каждом лагере. Псари, сокольничие, садовники и гребцы султанской барки собирались под знаменами, словно янычары, которыми они, в сущности, и были, и готовились выступить в поход. Главный садовник возвращался к своей летней профессии палача, готовый казнить любого,
Турки были весьма удивлены, обнаружив в греческих церквях изображение Георгия Победоносца: они считали его своим.
