к увиденной в спальне картине мерзкого убийства. Голова Людвига покоилась на спинке кресла, словно он откинулся назад в надежде отдохнуть (да, мой друг теперь действительно ОТДЫХАЛ вечным отдыхом!). Лицо его не было тронуто, но вот что касается туловища и конечностей… Руки и ноги были аккуратно отрезаны и расчленены. Обрубки кистей и предплечий лежали на подлокотниках кресла, рядом с ними – плечи. Ступни стояли на полу, голени прислонены к нижней стенке кресла, а бедра покоились на сиденье. Там же находилось и тело, разрезанное и выпотрошенное с анатомической точностью, словно здесь действовал заправский мясник.
Меня опять вывернуло наизнанку. Еле передвигая ватными ногами, я спустился в холл и, набрав непослушными пальцами номер, вызвал милицию. Затем крепко зажмурился. Немедленно перед глазами возникли забрызганные кровью стены спальни.
«Такие красивые дорогостоящие обои, – внезапно вспомнилось мне, – Людвиг покупал их за доллары и еще…»
…и еще ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ!
Я застонал, словно раненый зверь. Послышался пронзительный, надсадный вой милицейских сирен. Быстро же они отреагировали. Хотя, может быть, это я потерял реальный счет времени.
Далее все происходило по заведенному в таких случаях регламенту. Кругом сновали разные люди – в форме и в штатском, с саквояжами и без. Затем прошествовали двое мужчин с носилками и Людвига – вернее то, что от него осталось – унесли. Все это время я механически отвечал на вопросы следователей. Внутренне же я был совершенно опустошен.
В тот момент, когда мимо нас пронесли накрытые материей останки моего растерзанного друга, я на какой-то миг отключился от всех внешних впечатлений, уйдя куда-то внутрь своего «я», ничего не слыша и не замечая вокруг. Затем я очнулся и, вскочив на ноги, вне себя от гнева принялся кричать во весь голос, потрясая в воздухе кулаками. Я бранился с ненавистью на устах, обещая лично покарать злодея. Я бушевал до тех пор, пока один из следователей, его фамилия была – Теодорский, не взял меня под руку и отвел в сторонку.
– Господин Шахов, пожалуйста, успокойтесь, – с убеждением обратился он ко мне, – я думаю, будет лучше, если вы сейчас отправитесь к себе домой.
– Да, – я неуверенно покачал головой, – да, наверное.
– Я отвезу вас. Где вы живете?
Я назвал ему адрес, передал ключи от своей машины, а сам устроился рядом, откинувшись на спинку сиденья. Впервые за всю мою жизнь мне стало плохо с сердцем. Где-то в домашней аптечке должны быть сердечные капли, нужно будет воспользоваться ими.
Пока ехали, мы оба молчали. В боковом зеркале заднего обзора я заметил следовавшую за нами патрульную машину с отключенной «мигалкой». Остановившись возле усадьбы и вернув ключи, следователь предупредил, что заедет ко мне, как только освободится, чтобы «подробнее расспросить о моем погибшем товарище». Я молча кивнул и, не оборачиваясь, направился к дому, спиною ощущая цепкий взгляд Теодорского, провожавший меня
