амом деле — все таким же огромными, что ни одному из людей, лицезреющих их макушки, не хватит и целой жизни на то, чтобы обойти их все, заглянуть в каждую из ложбинок искрящегося камня. Сколько тропок на свете, сколько дорожек — не пройти. Никогда не пройти, и даже не представить. Множество зверей. И птиц. Чаек, латающих над этим морем. Маленьких черточек, парящих в этом небе — одном для всех. Птица издали — это тоже крупинка, такая маленькая, что не пройдет и минуты, как она скроется вдали, потерявшись навсегда в этом мире, скрывшись от глаз человека, наблюдающих за ней. Степи. Бескрайние пустыни. Теплый песок. Запах листьев. Запах моря. Привкус морской пены, осязаемой где-то внутри так явно, что кажется, словно кусочек моря умещается на кончике человеческого языка. И везде — звери. Сколько их? Таких разных, таких непохожих друг на друга. И везде, везде в этом мире — люди. Столь же разные, несмотря на некоторое внешнее сходство. Множество лиц. Множество отражений человеческих душ. Словно блики на воде. Словно искорки на многогранном хрусталике. День — и ночь. Темнота и свет. Холод — и тепло. Многочисленные блики. Многочисленные оттенки миллиардов запахов. Все это — мир. Все это — наша жизнь.
Возможно, мир не имел бы столь громадного количества оттенков одних и тех же вещей, на первый взгляд кажущихся таким похожими, такими одинаковыми. Он был бы проще и однозначней, если бы не существовало в нем этих разных человеческих душ, порождающих такое разное восприятие окружающего. Даже эти блики на воде — каждый человек видит их по-своему. Чувствует. Или не чувствует совсем. Представить только: внутри каждого человека есть это все — и чайки, и сверкающая гладь воды, и легкий шум крон могучих деревьев, и многоголосное цоканье зверьков. И опять же — души, эти разные человеческие лица. Каждый человек — все чувствует по-своему, воспринимает по-своему. Внутри каждого — такой вот огромный мир, окрашенный своими собственными цветами. Пропитанный запахами и звуками, и каждый из этих миров — уникален. Все это, все — все умещается внутри одного-единственного человека, даже самого маленького. Внутри каждого из нас — целый мир, единственно уникальный.
В серии книг «World Inside» я хочу поделиться с читателями своим собственным миром, открыть глазам других свое восприятие. Каждую из книг я постараюсь сделать так же особенной, отличной от других, дабы открыть разные грани, разные отблески своей души.
Первая книга серии «Палочки на песке» посвящена всем таинственным и непонятным сторонам нашей жизни. Сомнения. Душевные муки. Неоднозначные нюансы человеческой психологии. Страхи, предрассудки и убеждения. И, наконец, край той тонкой грани, где кончаются собственные фантазии и в жизнь вмешиваются реально существующие высшие силы. Либо просто человеческое воображение, перестающее ограничиваться рамками насыщенного внутреннего мира, перерастающее в истинное сумасшествие, захватывающее жизнь человека всецело, вынуждая его потерять контроль над собственными поступками и лишая возможности понимать происходящее, заставляя метаться, гонимому и страхами, и страданием, и безнадежным отчаянием.
Рассказы
Полет
Тук-тук.
За окном ветряная погода, ветер швыряет кроны деревьев из стороны в сторону, забавляясь и, восторженно подвывая, ныряет в щели гнилых подвалов, пролетает по трубам и скважинам, ударяясь об края и стены потрепанных мусоропроводов, а потом резво выскальзывает из какой-нибудь трещины и кидается тяжелым ударом на дверь квартиры.
Тук-тук.
Он летает, проникая в любую щель, и бесполезно от него прятаться, это только позабавит его, и он радостно будет гоняться сзади, распевая свою жуткую песню, которую находит весьма забавной, со свистом пролезая под всеми дверями и колотя по их рукояткам.
Тук-тук.
Иногда он замирает и просто стоит около входной двери и как будто застенчиво скребется лапами, слегка нажимая на скрипучие доски, но на самом деле за этой робкой деликатностью прячется злая насмешка.
Тук-тук…
Может, это кажется? Это проделки ветра. Каким же простым и забавным кажется ему изобразить, что кто-то стоит за дверью.
Тук-тук!
Или не кажется? Он навязчив. Никита открывает дверь. Он сидит на пороге. Маленькое ехидное существо, покрытое короткой шерстью, словно сгорбленный карлик, отрастивший себе крылья и длинные уши, чтобы напоминать себе образ чего-то вроде гаргульи. Он сидел, сложив на чуть шиповатый хвост когтистые лапы, нетерпеливо теребя самый кончик своего хвоста.
— Николос! Ты опять пришел!
Существо фыркнуло, чуть обнажив желтые зубы и, хлопнув крыльями, перелетело через порог.
Закрыв входную дверь на цепочку, Никита вернулся в комнату, из которой вышел, где Николос уже непринужденно летал вокруг люстры.
— Слезай
