в прихожей, обратив взгляд к телевизору. В комнате раздалось возмущенное фырканье:
– Господи, всеобщее отупение – это свершившийся факт.
Май-Бритт притворилась, что не слышит. Как будто это имело какое-то значение.
– Знаете, люди часами и абсолютно серьезно обсуждают такие передачи, словно что-то действительно очень важное. Мир рушится, а им все равно, их больше интересует это. Уверена, тут кроется какой-то план, мы все должны стать как можно глупее, чтобы власть могла без нашего участия делать все, что ей заблагорассудится.
Май-Бритт вздохнула. Когда же ее оставят ее в покое. Но Эллинор не унималась:
– Грустно это.
– Так не смотрите.
Согласиться с ней хоть в чем-то Май-Бритт не могла ни при каких обстоятельствах. Да она скорее выступит в защиту эпидемии холеры, чем открыто поддержит эту особу. Эллинор тем временем разошлась не на шутку:
– Интересно, что будет, если хотя бы недели на две отменить все телепрограммы и при этом запретить алкоголь. Часть населения, наверное, сразу повесится, а остальным придется как-то реагировать на происходящее.
Да, как бы Май-Бритт ни избегала телефонных разговоров, но ничего другого не остается – придется звонить в социальную службу и просить заменить эту особу. Раньше до этого не доходило. Раньше санация шла сама собой.
Мысль о вынужденном телефонном разговоре разозлила еще больше.
– Может, вам тоже стоит в этом поучаствовать? Вам даже переодеваться не придется.
На какое-то время стало тихо, Май-Бритт продолжала смотреть телевизор.
– Почему вы это сказали?
Было непонятно, огорчена она или сердита, и Май-Бритт продолжила:
– А вы посмотрите на себя в зеркало, и глупые вопросы отпадут сами собой.
– Чем вам не нравится моя одежда?
– Какая одежда? У меня нет очков, и никакой одежды я на вас не заметила. Сожалею.
Снова повисла пауза. Май-Бритт хотелось узнать, как Эллинор приняла ее слова, но она удержалась. На экране замелькали титры. Спонсор программы – производитель противозачаточных таблеток.
– Можно я задам вам вопрос? – В голосе Эллинор зазвучали новые интонации.
Май-Бритт вздохнула:
– Мне кажется, у меня нет ни малейшего шанса вам в этом помешать!
– Вам нравится быть злой? Вы получаете от этого удовольствие? Или вы ведете себя так, потому что чувствуете себя неудачницей?
Май-Бритт с ужасом почувствовала, что краснеет. Неслыханная наглость. Такого еще никто себе не позволял. Никто. Предполагать, что она неудачница, – да за такое оскорбление эту отвратительную девицу просто обязаны уволить!
Май-Бритт нажала кнопку на пульте, увеличив звук. Нельзя показывать, что ты задета.
– Я горжусь своим телом и не считаю, что должна прятать его. Я нравлюсь себе в этой блузке – если это она вас так возмущает.
Май-Бритт
