то, что хотел. Без чего не представлял своей дальнейшей жизни. Он испытал настоящее блаженство. Да, да, именно кровь являлась тем блаженством, за которое он ошибочно принял свое прозрение. И вкус этого блаженства производил наркотический эффект.
Вечером того же дня Люций вернулся домой в подавленном настроении, ухудшить которое умудрилась Камелия, задавая свои глупые вопросы.
Несмотря на поздний час, она ждала его на кухне. Как и в былые времена, она сидела за столом с расставленными тарелками и читала какую-то книгу.
– Меня не надо больше ждать, – кинул он с порога. – Теперь я не слепой и сам могу дойти до дома.
– Я просто… просто волновалась. Тебя так долго не было… Где ты был, Люций? – Камелия заметила на его лице капельку крови, притаившуюся на щеке у верхней губы.
– Я обязан перед тобой отчитываться?
– Раньше ты всегда говорил, куда уходишь, – она встала и подошла к брату.
– То было раньше. Потому что ты должна была знать, где меня искать, чтобы отвести домой. Теперь все поменялось.
– У тебя кровь, – она коснулась его лица, но он тут же отдернул ее руку.
– Ты будешь ужинать?
– Нет, – Люций даже не посмотрел на накрытый стол. – Я не голоден.
Когда он стал подниматься к себе в спальню, она его тихо спросила.
– Что-то случилось?
Он обернулся. Глаза его метнули молнии. Это были не его глаза. В них не было присущего поэту озорства и света. Какие-то чужие, обремененные нуждой, холодные глаза.
Не в силах долго терпеть его взгляд, она отвернулась в сторону.
– Если ты имеешь в виду это, – он размазал по щеке каплю крови, – то не беспокойся. Просто я зацепился за куст в лесу.
– Да, конечно, – Камелия согласно кивнула.
На этом разговор брата с сестрой, двадцать с лишним лет проживших друг с другом под одной крышей, завершился. Только Камелия вынесла из него то, что Люций врет.
Ибо на лице была не его кровь.
Наутро Люций узнал, что в Лунной Бухте пропала дочь пекаря, живущего на соседней улице. Вчера днем, еще до того как пошел сильный дождь, она отправилась в лес собирать ежевику и шиповник. Но к вечеру так и не вернулась.
Смерть девушки вызвала у поэта смешанные чувства. Он знал, что рано или поздно она появится здесь снова, но уже в другом обличье. Это угнетало, потому что винить в своей беде она будет его. Но было и радостное чувство – осознание того, что Аника жива и невредима.
Ночь, проведенная им в тоске и горе, постепенно забылась. И теперь он жил только одним – желанием поскорее увидеть певицу.
Он подолгу сидел перед бронзовым зеркалом в гостиной и смотрел в пустоту. А когда в доме появлялась Камелия, он уходил в свою спальню и там продолжал предаваться черной меланхолии.
Настойчиво и самозабвенно он убеждал себя в том, что красив и может претендовать на роль жениха оперной дивы. И в то же время сходил с ума от невозможности
