чуть слышно прошептала Мэг.
Но они не отставали, и тоже клялись, что никому и никогда не выдадут этой тайны и не успокоились до тех пор, пока Мэг, в глубине души сгоравшая от нетерпения поделиться с кем-нибудь своим секретом, не уступила их просьбам.
— Ну, хорошо… я вам расскажу про ложу…
— Про какую ложу?..
— Про ложу… призрака.
— У призрака есть ложа!?
При одной этой мысли, танцовщицы встрепенулись:
— Ах, Боже мой, рассказывай скорей, рассказывай!..
— Тише! — прервала их Мэг. — Это ложа № 5, первая от авансцены, с левой стороны.
— Неужели?
— Да, да… ключ от нее всегда находится у мамы. Но вы даете слово, что никому не расскажете?
— Ну, конечно, конечно…
— Так вот эта ложа призрака Оперы. Вот уже больше месяца, как в нее никто не входил, кроме, конечно, самого призрака, и ее запрещено продавать.
— И призрак действительно там появляется?
— Да…
— И его видно?
— Конечно, нет. Он там, но… его не видно.
Танцовщицы переглянулись.
— Но ведь, если призрак действительно находится в ложе, его должны видеть, так как он во фраке с мертвой головой.
Этот аргумент нисколько не смутил Мэг.
— Ничуть, — продолжала она, — фрак, череп, огненная голова и все тому подобное — это ерунда. Ничего этого в действительности не существует. Его только слышно и мама тоже его никогда не видела, несмотря на то, что всегда подает ему программу.
— Жири, — прервала ее, наконец, Сорелли, — не морочь нам голову…
Жири расплакалась:
— Напрасно я вам рассказала… Если бы мама знала… и все-таки пусть бы лучше Жозеф Бюкэ не вмешивался в то, что его не касается. Это ему может принести, несчастье… мама еще вчера говорила…
В эту минуту за дверью послышались чьи-то тяжелые шаги, и раздался взволнованный голос:
— Сесиль! Сесиль! Ты здесь?
— Это моя мама, — сказала Жамме. — Что случилось?
Она распахнула дверь, и, едва переводя дыхание, в уборную ввалилась необъятная дама, с красным, как кирпич, лицом и испуганными, растерянными глазами.
— Какое несчастье! — простонала она, падая на кресло: — какое несчастье!..
— Что такое? Что случилось?
— Жозеф Бюкэ…
— Ну!..
— Жозеф Бюкэ… умер!
Танцовщицы вскрикнули.
— Да… его только что нашли… он повесился… Но, самое ужасное то, — задыхаясь, продолжала толстуха, — что наткнувшиеся на его тело рабочие сцены утверждают, что они слышали заупокойное пение.
— Это — призрак! — невольно вырвалось у Мэг, но она сейчас же спохватилась и поспешно добавила: — нет, нет, я ничего не сказала… ничего…
Однако
