ничего, одна эта строка обеспечила бы ему славу на века. Или вот еще, — ни с чем несравнимая, непревзойденная поэтическая характеристика отеческой любви:
Мы чувства свыше обрели
В них больше неба, чем земли — etceteras, как говорили древние, и так далее, и так далее…
Раз уж мы заговорили о поэзии, что Вы скажите, мисс Хейвуд, о строках Бёрнса, посвященных его Мэри? О! В них такая страсть, они способны свести с ума! Если и был на земле поэт, который умел по-настоящему чувствовать — это был Бёрнс. Монтгомери — это яркое пламя поэзии, Вордсворт — ее истинная душа, Кэмпел в его «Радостях надежды» — глубина чувств —
Как ангелы нечасто спускаются с небес.
Можете вы, представить себе более трогательное, прочувствованное и емкое выражение душевных переживаний, чем эта строка? Но Бёрнс — есть Бернс, он не имеет себе равных, верно, мисс Хейвуд? Скотту не хватает страсти, утонченный, изящный, лиричный, но — скучный. Поэт, не способный испытать и описать страстную любовь к женщине, вызывает у меня неприязнь и даже жалость. Нет, конечно, и у него бывали озарения, вроде:
О! Женщина в часы душевного покоя —
Мы уже говорили об этом ярком образе, а вот Бёрнс всегда пылает. Его душа была святилищем, в котором царила прекрасная женщина; и каждая его строка пронизана поклонением ей.
— Я прочитала только несколько произведений Бёрнса, но с большим удовольствием, — успела произнести Шарлотта, пока сэр Эдвард на минуту умолк. — По правде сказать, я — не настолько поэтическая натура, чтобы воспринимать творчество поэта отдельно от его биографии. Репутация Бёрнса порой мешает мне наслаждаться его стихами. Читая его строки о любви, мне часто хочется сказать: «Не верю». Мне не верится в его искренность. Как будто, он что-то случайно уловил, быстро записал и тут же позабыл.
— О! Нет, нет, что Вы! — воскликнул сэр Эдвард. — Он был чистым воплощением страсти и искренности! Конечно, ни что человеческое ему было не чуждо, но кто из нас без греха? Только псевдокритики и псевдофилософы могут пытаться найти в душе гения с возвышенными чувствами прозу жизни. Ни вы, прекрасная мисс Хейвуд, — произнес он с почтением и наигранной обреченностью, — и ни одна другая женщина никогда не сможет понять до конца чувства и страдания, которые переживает настоящий мужчина, сжигаемый страстью.
Шарлотта не знала, как реагировать на этот несколько двусмысленный комплимент для юной леди и решила, что лирики на сегодня достаточно.
— Я, откровенно говоря, далека от всего этого, — сказала она спокойно и серьезно. По-моему, сегодня такая хорошая погода. И ветер, кажется, дует южный.
— О, южный ветер, счастливый ветер перемен завладел мыслями очаровательной мисс Хейвуд! — прокомментировал сэр Эдвард.
Шарлотта с грустью посмотрела на своего собеседника. «Он безнадежен», — с грустью подумала она. Теперь ей стало совершенно очевидно, почему баронет так резво приударил за ней,
