цветовую смесь, а затем медленно, с невероятным терпением, наносила эту смесь, на кубки, подносы, на кувшины для вина.
За четыре года работы в гончарной мастерской Эста окрепла, посвежела лицом, на щеках появился широкий смуглый румянец. И хотя она была одета как все рабыни, в тунику из грубой серой ткани, она ухитрялась делать её нарядной: подгибала рукава, подвязывалась ремешком, прижимала свисавшие подолы, словом делала все, что было необходимо для удобства работы. Работала же она с раннего утра до ярких вечерних звезд.
Видя, как Эста носится вдоль обжиговых печей, мечется по мастерской от одного изделия к другому, Эльазар велел поставить еще один шатер и перенести в него все изделия, подлежавшие росписи и окраске.
Наблюдая за работой Эсты, он с интересом обнаружил приверженность рабыни к рисованию растительных орнаментов. Она почти не изображала людей, редко животных. Её занимали остроконечные горы, ручьи, пустынные пейзажи, пальмовые листья, плоды гранатового дерева, бесконечные нити виноградных лоз. Эти лозы вились по крутым бокам винных кувшинов, огибали их, сплетались и переплетались, подобно дорогам и человеческим судьбам.
И, когда однажды Эльазар сказал Эсте об этих своих наблюдениях, она смутилась, вспыхнула и, с глазами полными слез, выбежала из шатра.
Изредка к ним заходил Филон. Он явно засматривался на похорошевшую рабыню. Грубо шутил. Но когда однажды попытался взять её в свой шатер, как это делал с другими рабынями, его остановил Эльазар.
— Она моя собственность!
— Вот как! — грозно насупился офицер. — Это за какие же деньги, иудей, ты её выкупил?! — Но, посмотрев на улыбающегося Эльазара, разочарованного протянул, — неужели отдал в казну "приданое"?
Эльазар кивнул. К знаку солдатского отличия "За храбрость", который он получил, придавался талант серебром.
— Вот и пойми вас, иудеев, — примирительно подытожил Филон, — отдать такие огромные деньги за рабыню, которая и так в твоём полном распоряжении.
— Теперь в полном, — кивнул Эльазар. И Филон, махнув рукой, вышел. Частную собственность он уважал.
Силонос был также немало удивлен, когда узнал, что иудей, в качестве выкупа за рабыню, внес в казну крепости все, причитающиеся ему деньги, до последнего халкуса, но ничего не сказав, подписал право Эльазара на его собственность.
Когда же Эльазар сообщил об этом рабыне, она ответила грустной улыбкой. На её лице отразились сомнение, недоверие, печаль. Тогда Эльазар показал ей документ, подписанный Силоносом. Она развернула папирус, бегло прочитала, чем немало удивила Эльазара, передала обратно и, ничего не сказав, склонила голову. Так обычно поступали рабыни перед новым владельцем.
Всё это Эльазар поведал раву Нафтали, и тот велел привести рабыню в бейт-кнессет.
Они беседовали втроём
— Рассказал ли ты принадлежащей тебе рабыне, о наших законах на этот счёт?
— Да,
