разрешил его проблему за считаные секунды. Не успел Убби и глазом моргнуть, а лекарь уже протягивал ему выдернутый зуб, предлагая убедиться, что тот удален чисто — целиком и вместе с корнем. Пациент довольно крякнул, сплюнул кровь и позволил спасителю довести дело до конца: промыть рану и заткнуть ее тампоном с целебной мазью. А потом, уважительно кивая, еще долго хлопал строителей Ковчега по плечам, хотя обычно не испытывал симпатии к ангелопоклонникам.
«Гольфстрим» выехал на переправу, когда начало смеркаться. Я зажег в рубке факел. Малабонита, забравшись на марс, сделала то же самое. Увидев, как непринужденно мы обходимся с огнем, клиенты и их староста — его звали Гатри — нахмурились и начали с опаской переглядываться. Стало понятно, что закостенелые в своих убеждениях септиане не одобряют наши смелые прогрессивные взгляды. Но Гатри сотоварищи уже наверняка сталкивались на своем пути с подобными нам нечестивцами, поэтому наша дерзость повергла паломников не в шок, а лишь в глухое раздражение. Которое меня, честно говоря, не волновало. Главное, чтобы они не нарушали запрет и не покидали носовой палубы. А дабы кто-нибудь из них не ослушался, между ними и капитанским мостиком расположился Убби. И не один, а со своими иностальными братьями Ярнклотом и Ярнскидом. Он не брал в руки пудовый кистень и щит, но положил их на виду, у мачты, где мог быстро схватить их и пустить в ход.
Я сделал лишь одно исключение — попросил старосту гостей подняться ко мне в рубку. В иных обстоятельствах я не стал бы болтать с религиозным фанатиком, если бы он сам этого не пожелал. Но сегодня мне не терпелось разузнать, почему паломники сменили свои балахоны на странные накидки и что за Ковчег они разыскивают.
Перемена климата, влажность, недостаток солнечного света и тяготы жизни плохо отражались на здоровье пожилого Гатри. С его лица не сходили бледность и испарина, передвигался он, волоча ноги, и дышал при этом так, будто все время взбирался на высокую гору. Но, как и у всех фанатиков, в его выпученных глазах по-прежнему бегали искорки одержимости. А также искорки факела, что я зажег в рубке. Староста угрюмо покосился на него и отошел от огня подальше, не сказав ни слова. В нашем присутствии он воздерживался от проповедей и вообще не повышал голос, общаясь с сородичами. И все же было заметно, с каким трудом он сохраняет спокойствие, будучи вынужденным заключить сделку с неверными вроде нас.
Я учтиво предложил Гатри присесть в шкиперское кресло, но он отказался и предпочел стоять на ногах, держась за поручень.
— Надеюсь, вы не сочтете меня невежливым, мистер Гатри, если я задам вам парочку вопросов? — с ходу перешел я к делу. — Просто я и мои люди долго колесили по задворкам Атлантики, сильно отстали от жизни, и все новости мы узнаем теперь только от наших пассажиров.
— Ну… м — м -м… кхм… Спрашивайте, чего уж там, — покряхтев для солидности, буркнул ангелопоклонник. Ему не хотелось говорить со мной, поэтому он глядел не на меня, а на противоположный берег
