и общение с единственной верной подругой и сокурсницей Тамарой Кравкиной – чрезвычайно упрямой девицей с телячьим взором рыбьих глаз, которая и на втором курсе, сохраняя поистине болезненную верность Авроре, встречала ее каждое утро на остановке и буквально ловила у троллейбуса, для чего выезжала из подмосковного города Видное на полчаса раньше, – развлекали и отвлекали нашу героиню от повседневных серых будней. Более того, Кравкина настолько вошла в интересное положение подруги, что, казалось, сама забеременела. Тамара бегала в ближайший от училища магазин за глазированными сырками, «холодком», а иногда и томатным соком в стеклянных литровых банках для Авроры. Очень скоро Аврора не мыслила себе жизни без преданной и отзывчивой Кравкиной и так приросла к подруге сердцем и душой, что проводила с ней все свободное время.
Тут ваша покорнейшая слуга вынуждена переключиться на близких Авроре Владимировне людей, отступить, так сказать, от наиважнейшей, основополагающей, центральной линии сентиментальной прозы – а именно темы любви главных героев – по той простой причине, что один из них служил в армии, другая – вынашивала в своем чреве его ребенка. О какой всепоглощающей страсти тут может идти речь?! Отношения между возлюбленными развивались исключительно в письмах друг к другу, которые были довольно однообразны и скучны: «Я тебя люблю! Я скучаю! Жду! Ночами не сплю!» и т. д. и т. п. А родственники героини нам пригодятся! О! Как они нам еще пригодятся! Поверьте, было бы неразумным со стороны автора терять их из виду!
Что касается Аврориной матери (Зинаиды Матвеевны Гавриловой) – она с беременностью дочери как-то заметно поутихла, помрачнела, погрустнела. Ее роман с бывшим супругом, отцом нашей героини (Владимиром Ивановичем Гавриловым), ранее то угасающий, то воспламеняющийся с новой силой, заглох, похоже, окончательно. И на это была довольно веская причина.
Дело в том, что Владимир Иванович вскоре после свадьбы дочери выкинул очередной безумный фортель в своем духе – он ведь и дня прожить не мог, чтобы не напакостить и не сцепиться с кем-нибудь. События, которые последовали за его подарком Клавдию Симоновичу Люлькину (бывшему начальнику, заведующему фотосекцией ГУМа), не только обрадовали, умиротворили и удовлетворили гавриловские амбиции. И если Владимир Иванович три дня и три ночи своего отпуска где-то в низовьях Волги потратил на то, что, сидя в засаде, с неимоверным энтузиазмом и упорством охотился на жирных лягушек оливкового цвета с темными пятнами наподобие родинок с целью преподнести сих бесхвостых земноводных в коробке, обернутой золотистой бумагой, перевязанной голубой атласной лентой, в день шестидесятилетия ненавистному начальнику, то теперь он просто заболел подобными паскудными подарками. Все произошедшее вдохновило и воодушевило его на новые лихие и бездумные подвиги. Это и понятно. Вместо того чтобы с треском уволить Аврориного отца, на заслуженный отдых отправили гермафродита Люлькина, а наш орел благодаря своей хитрости и дипломатии занял
