оскорблен речью Уоррена. Конгрессменами, открыто критиковавшими Кеннеди, в частности южанами-сегрегационистами, выступавшими против его законодательных инициатив по вопросам о гражданских правах, слова председателя Верховного суда, порицавшего «ненависть и злую волю», были немедленно восприняты как прямая угроза. Когда же выяснилось, что Ли Харви Освальд был продуктом политических сил, которые не имели к ним ни малейшего отношения, ярости их не было предела. Если верить самым первым новостным репортажам, Освальд был марксистом, некогда попытавшимся перебраться в Советский Союз и откровенно восхищавшимся Фиделем Кастро.
Сенатор Ричард Рассел, демократ от штата Джорджия, который был председателем Комитета по делам вооруженных сил и многими воспринимался как влиятельный человек в Сенате, говорил своим коллегам, что кипел от ярости, слушая речь Уоррена15. Рассел, вероятно, самый блестящий законодатель-тактик своего поколения, был стойким сегрегационистом. Он постоянно делал пометки на листках отрывного блокнота, который носил в кармане пиджака; его секретарь позже собрал все эти заметки. На одном из листков он написал про надгробную речь Уоррена: «Уоррен огульно винит Юг».
Рассел свирепел только от одного упоминания имени Уоррена. Так было с 1954 года, после дела «Браун против Совета по образованию», которое Рассел рассматривал как начало кампании Верховного суда, нацеленной на подрыв того, что он называл «южным образом жизни». К погибшему президенту Рассел испытывал совершенно другие чувства. Невзирая на разногласия в отношении гражданских прав он всегда любил Кеннеди. По воспоминаниям репортеров, в день убийства Рассел был в вестибюле здания Сената: склонившись над телетайпами, печатавшими сообщения Associated Press и United Press International, Рассел громко зачитывал бюллетени из Далласа своим коллегам, и по щекам у него лились слезы.
Если что и могло быть в тот день утешительным для 66-летнего Рассела, так это то, что он хорошо знал и любил человека, который теперь должен был занять место в Овальном кабинете. Линдон Джонсон был его ближайшим другом, новый президент был самым преданным протеже Рассела все то время, что они вместе работали в Сенате. Джонсон называл Рассела «великим учителем» и относился к нему как к любимому дядюшке. Этому политику из Джорджии он был обязан своими успехами в Конгрессе и в роли лидера большинства в Сенате, иногда вместе с Расселом он выступал против законопроектов о гражданских правах.
Однако вскоре Расселу пришлось горько разочароваться в своем бывшем протеже. Став президентом, Джонсон первым делом заставил своего старого коллегу по работе в Сенате – в сущности, прибегнув к шантажу – работать с человеком, которого тот совершенно открыто презирал более чем кто бы то ни было в Вашингтоне, – с Эрлом Уорреном16.
Дом генерального прокурора Роберта Кеннеди
Маклейн, Виргиния
22 ноября
