свободы. В непосредственном ведении Милорадовича находилась и Контора адресов, из доходов которой уже с 12 июня 1823 г. стали оплачиваться работы в Екатерингофе. Сама Контора адресов (располагавшаяся на Театральной площади, в доме Кропоткиной) являлась подразделением полиции.
В апреле 1826 г. Н.Н. Муравьев направил Николаю I записку об этой Конторе. Статс-секретарь проинформировал нового монарха, что учреждение в Москве и Санкт-Петербурге контор адресов имело две цели – «явную» и «тайную». Цель явная: «привести в известность многочисленный класс людей, отправляющих разныя должности в частных домах обеих столиц по найму или другим условиям и особенно обязать оный к доброму отправлению разных званий домашних». Целью тайной являлся «иметь способ сосредоточия высшей наблюдательной Полиции в самой внутренности хозяйств, а паче, приобресть средства иметь в непосредственном заведывании Полиции денежные капиталы, не зависимые от Государственных доходов, и употреблять оные на Полицейские распоряжения»[149].
Книга адресов Конторы состояла из двух «отделений»: в первое записывались лица, отправляющие должности в частных домах «по условиям», во второе – прислуга, рабочие и служащие в частных домах. Каждый из записанных по первому отделению мужчин вносил в Контору 10 руб., женщины – по 5 руб. Записанные по 2-му отделению – 3 руб. и 1 руб. соответственно. Деньги взыскивались только при записи в первый раз, потом – ежегодно. Никто не имел права без билета принять человека на какую-либо должность в свой дом – в противном случае виновный подвергался взысканию: 2 руб. за каждый день работы у него «безбилетника». Не имевших билета обер-полицмейстер обязан был выслать из города.
В 1825 г. доходы Конторы составили 330 тыс. руб., плюс штрафы и пени «за просрочки возобновления паспортов», а это еще 100 тыс. руб. Ежегодные расходы Конторы составляли в среднем более 200 тыс. руб., из них примерно треть шла по статье «В канцелярию С. Петербургскаго Военнаго Генерал-Губернатора на жалованье и проч.»[150]
Другие причины.
Среди поставщиков земли, кирпича и щебня (на сумму более полутора тысяч рублей) для Екатерингофа значился в документах «Комитета об устроении Екатерингофа» Литовский замок (точнее – Комиссия Литовского замка), в том же 1823 г. началось его переустройство в городскую тюрьму. Пока в столице обустраивались новые «посадочные места», обитатели «мест заключения и исправления» привлекались к работам, в том числе в Екатерингофе. Это подтверждает (единственная) запись в отчетных документах Комитета: «На покупку крупы и соли для арестантов, находившихся в Екатерингофе» – 49 руб.[151] Если они там временно не жили (имеются только ссылки на временные деревянные «навесные сараи»), то их могли приводить на работы. Например, из арестантской при доме обер-полицмейстера (правда, это далеко, с Большой Морской улицы), гораздо ближе был Смирительный дом, у Обухова моста.
Наконец, вверенная И.В. Гладкову Управа
Цит. по:
См.: там же. С. 52.
См.: ЦГИА СПб. Ф. 479. Оп. 5. Д. 1. Л. 276.
