после представления, дружно оккупировали свободные столы и даже широкий подоконник, а девчушка-гимнастка, усадив обезьянку на плечо, болтала затянутыми в облегающее трико ножками, сидя на трактирной стойке.
«Ну и бесовка, – подумал вдруг Лев, кинув озорной взгляд на задорно улыбающуюся девчушку. – Вылитая Ализе, когда та «Бониту» поёт…»
И тут же с силой хлопнул себя по лбу – он знал песню, как нельзя лучше подходящую для нынешнего вечера. Утвердив ногу на первом попавшемся стуле, Троцкий подмигнул девчонке и поудобней перехватил гитарный гриф.
Last night I dreamt of San Pedro
Just like I’d never gone, I knew the song…
Гитара, словно понимая душевный настрой временного хозяина, сочно и без фальши вела неспешную и чуть грустную мелодию, а певец, вкладывая всю без остатка душу в простые, но щемящие сердца слова, выводил:
I want to be where the sun warms the sky
When it’s time for siesta you can watch them go by
Beautiful faces, no cares in this world
Where a girl loves a boy, and a boy loves a girl…
Исполняя проигрыш после последней строчки, Лев (внутренне надеясь увидеть восхищение гимнастки) скользнул взглядом по затаившим дыханием слушателям и, заметив, с какой нежностью и тоской миссис Хартвуд глядит на задумавшегося Арсенина, чуть не поперхнулся на полуслове.
Примерно через час Троцкий, изрядно притомившись, слегка охрипшим голосом заявил, что концерт окончен, церемонно раскланялся и, аккуратно поставив гитару на место, устало плюхнулся на первый попавшийся стул.
– А всё же вы неисправимый романтик, Лев, – Арсенин, неслышно подойдя откуда-то сбоку, одобрительно потрепал его по плечу. – Я, признаться, думал, что у вас только военные песни замечательно сочинять получается, а тут… – Всеслав с отсутствующим видом уставился куда-то вдаль и, мечтательно улыбнувшись, продекламировал:
Я мечтаю быть там, где солнце танцует на небе,
За облаками скрывая седьмую печать,
Я мечтаю быть там, где солнце рождается в хлебе,
Там, где двое влюбленных о любви своей не молчат…
И чуть смущенно добавил:
– Перевод, конечно, весьма и весьма условный, но вот навеяло, знаете ли… – и, не оглядываясь на ошарашенного Троцкого, поднялся на второй этаж.
Гостиница давным-давно погрузилась в тишину и покой, а Арсенин, обдумывая то один, то другой вариант развития событий завтрашнего дня, всё никак не мог заснуть. Успех или провал операции, в которую уже было вложено огромное количество сил и средств, напрямую зависел от результата намеченной им встречи, и потому фиаско быть не должно. Вот только как избавиться от почти панических мыслей и сомнений? Его люди, да и вообще все вокруг, твердо уверены, что капитан Арсенин всегда спокоен, хладнокровен и найдёт выход из любой ситуации, и даже не подозревают, чего ему стоят хладнокровие и всезнание… И никогда не узнают.
Всеслав прикурил очередную папиросу и тут же погасил. От табака уже щипало язык и жутко хотелось пить. Намереваясь
