– фотоснимок. На самом деле знакомым гостю было не все, а только одно лицо из трех изображенных. Это было лицо Сыча – лет на десять помоложе, малость поубористей размерами, однако такого же губастого и глазастого. Правда, волосы его тогда не прилегали к черепу жиденькими прядками, а вились тугими, жирными кольцами. Два других лица под смушковыми казачьими папахами были настолько обезображены страданием и окровавлены, что казались схожими, как лица двух мертвых, замученных близнецов. Их отрубленные головы были насажены на колья, а держал колья в обеих руках, выпятив грудь и красуясь, словно силач на помосте, не кто иной, как Сыч.
– Вспоминаешь солнечное Приднестровье? – негромко спросил гость, невинно улыбаясь.
Сыч не издал ни звука, только неопределенно мотнул головой.
– Если ты поднимешь подшивки «Казачьей правды», кои так бережно хранишь, то непременно наткнешься на этот снимок. Оригинал я получил в редакции, – пояснил гость. – А еще – исчерпывающее досье на гражданина Украины Хведора Хведоровича Сыча, за совершенные преступления разыскиваемого и на родимой Хохляндии, и в несчастной Приднестровской республике. Правда, ищут его не столько органы правопорядка, сколько обуреваемые жаждой мести казачки, которых когда-то немало-таки положил ций гарнесенький хлопчик. Единственно, где Сыч мог бы чувствовать себя национальным героем, это в Молдове, во имя территориальной целостности которой он и пролил немало казачьей кровушки, а также кровушки жителей поселка Приречный. Семьями вырезал он там народ, кварталами, улицами…
В горле гостя что-то заклокотало, однако он подавил приступ тошноты и с прежней холодноватой, как бы отстраненной улыбочкой продолжал:
– Но там его быстренько растерзали бы в клочки, и пошли бы те клочки по закоулочкам… Поэтому он поступил совершенно правильно, скрывшись на бескрайних российских просторах. Ни в редакции «Казачьей правды», ни в штабе движения «Вольница казачья» никто и знать не знает, что Хведько Сыч ныне называет себя Федором Сычовым и трудится в скромной должности фельдшера Нижегородской районной подстанции «Скорой помощи». Повторяю, об этом не знает никто, кроме меня…
Гость сделал крохотную паузу и в этот миг испытал чувство, схожее с тем, какое испытывает человек, ступивший на тонкий лед и ощутивший, как он гнется, дрожит под ногой: проломится или нет? Рука Сыча снова скользнула под полу куртки – и снова безвольно упала, когда гость договорил:
– И еще тех троих, которые ждут меня около твоей двери. Так что не надейся – мою голову тебе нацепить на древко не удастся. И не тяни ручонки под мышку, будто у тебя чесотка, не дергайся. Что там? Пистоль? Или твой знаменитый булатный ножичек по прозвищу Кащей? Кстати, а правда, что на вашей дурацкой мове «Кащей бессмертный» – «Чахлик немрущий»?
Мгновенное сверкание карих очей заставило его усмехнуться:
– Повторяю, не дергайся, Сыч. Сейчас я скажу тебе кое-что очень смешное. На самом деле мне на все это, – он брезгливо кивнул на страшную
