в квартиру, и я вам всё объясню. А то вот и соседи уже интересуются. – В этот момент какая-то бабулька вышла из квартиры напротив с помойным ведром и направилась к мусоропроводу. Она с плохо скрываемым любопытством таращилась на визитёра Голубинниковых.
Немного поколебавшись, Мария Степановна пропустила Иваненко внутрь и закрыла за ним дверь.
Они оказались в тесной прихожей маленькой двухкомнатной квартирки.
– Маруся, кто там пришёл? – раздался хрипловатый мужской голос из ближайшей комнаты.
– Это товарищ из милиции, Володя. Ему надо поговорить с нами по поводу Алёши и Оли.
– Так зови его быстрей сюда!
– Муж болен, – объяснила Голубинникова и жестом пригласила Петра войти в комнату.
– Пётр Исаакович, следователь, – представился Иваненко седому худощавому мужчине, полулежащему на диване перед телевизором. – Простите, что побеспокоил, но дело важное. Как я уже сказал вашей супруге, с Алексеем и Ольгой всё в порядке. Вернее, мы надеемся, что с ними всё в порядке. Наверняка сказать не могу, так как мы не знаем, где они сейчас находятся. Дело в том, что они сбежали, и мы их разыскиваем.
– Почему их разыскивает милиция? Они совершили что-нибудь противозаконное? – Владимир Александрович заметно разволновался.
– Они стали свидетелями преступления. Но испугались, что заподозрят их самих, и пустились в бега. А нам очень важны их показания. Без них мы не можем арестовать настоящего преступника. Так что любые сведения, которые могут помочь нам выяснить местонахождение вашего сына и его жены, чрезвычайно ценны для следствия. Прошу вас со всей откровенностью отвечать на мои вопросы. Поверьте мне, чем скорее их найдут, тем всем будет лучше.
– Хорошо, задавайте свои вопросы… Маруся, принеси товарищу стул.
Усевшись на расшатанный стул, Иваненко начал допрос:
– Как я понимаю, вы не знаете, где они сейчас находятся?
– Нет, в последний раз сын звонил нам приблизительно месяц тому назад из Москвы, – ответил Голубинников-старший.
– У них были какие-нибудь друзья в Москве?
– Про их московскую жизнь мы с Марусей ничего не знаем. Они нам ничего не рассказывали. Алексей исправно нам звонил, справлялся о здоровье, поздравлял с праздниками, но о себе почти ничего не говорил. Знаю только, что жили они там в квартире какого-то знакомого еврея, вроде как охраняли её, пока хозяин был в отлучке.
– А родственники у вас в Москве есть?
– Нет, ни в Москве, ни в Московской области никого нет.
– В Твери у них было много друзей?
– Со всеми друзьями, товарищ следователь, они давно уже порвали всякие отношения!
– По какой причине?
– По религиозной, конечно. Видимо, их религия запрещала им нормальное общение с людьми, – с горечью в голосе сказал Владимир Александрович. – Даже с нами, своими родителями, они в последние годы почти не разговаривали. Когда жили у нас, запирались у себя в комнате, не выходили
