между нами ничего не было, вы ведь подтвердите, где угодно. Ну, вошел, ну, дотронулся, хотел поцеловать, и то неудачно, хе-хе.
Он нервически рассмеялся.
– Понятно, а я думала… Уф! Вы меня играете, – Анжела весело посмотрела на жильца. – Сколько она просит?
– Четыре.
– Рубля?
– Боже мой, тысячи!
– Давайте двести.
– У меня только сто свободных и сейчас же съеду.
– Деньги с собой?
Жилец поспешно полез в карман, внезапно став многоруким, на свет появились последовательно: книжечка о природе Крыма, футляр от очков, бумажник… Анжела встала, выпрямилась, нацелив груди прямо жильцу в лицо. Он колебался с невиданной серой бумажкой меж пальцев.
– Руки грязные, – подсказала Анжела, и жилец, поморщась, сунул ей бумажку за лиф. Рот его скривился от отвращения.
– А теперь вон отсюда. Насовсем.
Он поклонился и вышел.
– Это прямо-таки андж какой-то … – загадочно пробурчал он.
– Что? – удивилась Анжела, застыв в дверях.
– Андж, андж! – бросил жилец через левое плечо, уходя, надеюсь, навсегда.
Анжела легла навзничь и расхохоталась. Немного погодя вошла мать, как некое явление, словно тут разыгрывается какая-то пьеса.
– Анжелочка!
– Да, мамочка!
– Вот и хорошо, хорошо. Ты ведь уже не сердишься?
– Что ты, родная!
– Скажи моя доченька, с тобой ничего недавно не случилось?
– Ты хочешь спросить, не изнасиловал ли он меня?
– Ну да, ну да.
Анжела села на кровати.
– А если я скажу да?
– Ты умница у меня. И не будем ссориться. А этому, – мать прикрикнула на закрытую дверь, – борзость его дорого встанет… Кобель! – заорала она, подмигнув дочери.
Анжела смотрела на мать с нарастающим любопытством.
– У меня его паспорт в закладе, никуда не денется, хе-хе… Да, доченька, скажи мне пожалуйста, только не сердись… Ведь будут проводить экспертизу, ты… Ну, в общем, твой Лешка, он…
Анжела рассмеялась матери, что называется, в лицо.
– С этим у меня все в порядке, дорогая, я, знаешь ли, с тринадцати лет… (Мать брезгливо поморщилась) А впрочем, хватит! – Анжела встала. – Аудиенция окончена. Отдай этому господину ксиву и пусть катится (Мать заморгала, казалось, она сейчас заплачет) Я скоро уеду. Ты больше не приставай ко мне с этим, ладно?
– Ах вот как! – зашипела мать, опять переменившись. – Значит, я тебя поила-кормила, а теперь…
– Допустим, поила ты вовсе не меня…
– Тварь!
Мать замахнулась. Анжела увидела бесконечно медленное движение, сминающиеся в кулак пальцы. Казалось, прошли долгие минуты. Дочь позволила кулачку окончательно созреть, приблизиться, затем отклонила голову, чтобы удар прошел мимо, крепко схватила женщину за воротник, выставила на двор и накинула крючок. После паузы
