взгляд с Никиты на меня, пытаясь понять, о чем мы толкуем. Говорю же: молодой, недавно прибился.
Шнобель, кажется, наоборот, очень хорошо понимал наш подстольный диалог. Прищурившись, он прямо спросил:
– Сколько хотите? Учтите, мне с ребятами делиться…
Вдруг дядя Шнобеля тоже подался вперед, я заметил, что плешивый с трудом сдерживает волнение. Чего это он?
– Где база, как туда добраться? Скажите, и я хорошо заплачу, – придушенным голосом сказал Дядя. – Живыми деньгами, прямо сейчас.
Вот так поворот. Чего это он? Сам, что ли, пойдет?
– Сколько дадите? – оживился Федор.
Показав молодому кулак под столом, я покашлял, делая вид, что обдумываю неожиданное предложение.
– Видите ли, господин хороший, не знаю вашего имени, база закрытая. Это значит, кого попало туда не пускают…
– Я не кто попало! – зло сощурился плешивый. Он просверлил меня пронзительным взглядом и повернулся к Пригоршне.
– Вы сказали, это в Любече? – с нажимом произнес он. Никита растерянно покосился на меня, задвигал бровями в попытке правдоподобно соврать, пробормотал:
– Ну… на базу так просто не попадешь. Туда проход через, э, другие локации. Через Везувий, Тунгуску… Караван…
Пригоршня смешался и замолчал, хотя смутить нашего бравого десантника обычно не так-то просто. Я его понимал: этот «дядя» и мне действовал на нервы. Был он какой-то дерганый, напряженный, и взгляд нездоровый. Все казалось, сейчас кинется и горло перегрызать начнет… Зачем Шнобель вообще его сюда притащил? Пожилым родственникам в Зоне не место. Оставил бы его там, где взял… в психушке.
– Сколько хотите за эту информацию? – продолжал давить пожилой родственник.
– Потише, дядя, – попытался урезонить его Шнобель. – Здесь так не принято.
– Тебя не спросили! – бросил Дядя. И снова уставился на меня, сжимая в кулак и разжимая скрюченные пальцы. – Сколько?
Легко было представить, что эти пальцы смыкаются на моем горле. Или вырывают сердце из моей груди. Было что-то в его взгляде… Даже хозяин, продажная скотина, уже чувствовал, что дело принимает скверный оборот, и нервно переминался за стойкой с ноги на ногу, бросив свои стаканы. Правую руку он держал под стойкой, где, как я знал, у него хранилась дубинка, очень полезный инструмент для успокоения разбушевавшихся клиентов.
– Послушайте, дядя, – твердо сказал я ему, откидываясь на спинку стула. Ну так, чтобы мое горло было подальше от его кривых пальцев, если ответ ему не понравится. А ему не понравится, я мог поручиться. – Дела так не делаются. Наше знание – товар не одноразовый. Мы годами будем зарабатывать, водя в «Березки» туристов. У тебя нет столько бабок, чтобы компенсировать нам риски. Вдруг ты перехватишь бизнес или еще кому инфу перепродашь? Нет уж, это не продается, можешь не торговаться.
– Идиоты! – зашипел Дядя, брызгая слюной. Одутловатое лицо его покраснело, напряглось, глаза
