руках, замер на мгновение, встретившись взглядом с зависшим в последнем прыжке мутантом, – и нажал на спусковой крючок.
Он сделал только один выстрел. Пуля вошла точно в правый глаз твари и, пробив хитиновую башку, вырвалась с другой стороны с фонтаном прозрачной жижи. Взметнулись руки-крючья, ноги сделали в воздухе вжик-вжик, как ножницами, – и мутант рухнул перед Федором.
– Сукин ты кот! – я опустил ствол. – Она могла тебя в салат покрошить!
Шнобель склонился над дохлым мутантом.
– Эй, откуда здесь верлиока?! До болот еще пилить и пилить!
Этот вопрос интересовал сейчас всех нас. Действительно, похожие на богомолов твари обитают на болотах, а до ближайшего тащиться три-четыре дня.
Подошедший ближе Пригоршня наклонился ко мне:
– Заметил, Химик, что верлиока эта какая-то…
– Тсс! – шикнул я. – Не сейчас.
Он отошел, пожав плечами.
Федор уже отпиливал десантным ножом лапу поверженной верлиоки.
– Не лень тебе тащить лишнюю поклажу? – попробовал остановить его Пригоршня. – Я тебе опять помогать не собираюсь, имей в виду.
Но молодой не бросил своего занятия. Его руки и куртка уже были заляпаны зеленоватой прозрачной жижей. Наконец он с торжествующим воплем отломил ногу и потряс ею над головой.
– Ага, милка, попалась! Обменяю тебя на патроны и натовскую пайку!
Он обожал шоколад, который клали в пиндосовский сухпаек.
Закинув ногу, с которой еще капало, Федор бодро заявил:
– Я готов, потопали.
Кажется, его меньше всего волновало, что верлиока делала так далеко от болота, что могло ее сюда пригнать. Пожива, как всегда, на первом месте.
Мы двинулись дальше. Идти приходилось медленно и печально, обходя или разряжая аномалии на пути.
– Когда их станет меньше? – все приставал к нам с Пригоршней Шнобель. – Вроде уже далеко отошли.
Мы с Никитой только переглядывались недоуменно. И действительно, обычно к этому времени аномалий становилось ощутимо меньше. Может, еще рано? Задрав голову, я посмотрел на солнце. Да нет, перевалило за полдень. Обычно в это время мы уже прогуливаемся как по бульвару. Ну, почти.
В итоге, когда около двух сделали привал, я был выжат, как лимон. Федор так сразу, скинув рюкзак, ничком бросился на траву и заныл, как у него устали ноги.
– А я тебе всегда говорил, нефиг носить автомат и пистолет разного калибра, – заметил ему Пригоршня, впрочем, без обычной своей ехидности: он тоже устал. Шнобель еще раз обошел поляну, убеждаясь, что аномалий нет, и сел, прислонившись спиной к своему огромному оранжевому рюкзаку.
– Ты бы еще его светящейся краской покрасил, Рома. И светоотражающей, – сказал я.
– А что, идея! – оживился Шнобель. – Не, я понимаю твою иронию, Химик, смешно смотрится. Но уж лучше ходить с попугайским апельсиновым рюкзаком,
