где-то в вышних эмпиреях, беседуя с давно умершими философами, восторгаясь изяществом позабытых идей, и не понимает, отчего это люди такие меркантильные.
Он преподавал. И был любим начальством за неконфликтность, а студентами – за искреннюю преданность своему делу, но ни то, ни другое не приносило денег. И, пожалуй, если бы не периодические отчисления Светкиной мамы, которая время от времени вспоминала о своей первой семье, было бы им совсем худо.
С десяти лет Светка умела готовить, убирать квартиру, а также знала, когда надо вносить квартплату, как считать за свет, газ и воду… и что папашу в день зарплаты надо ловить. Нет, он не пил, все было куда хуже – он имел преотвратную привычку заглядывать к букинистам и частенько возвращался без денег, но с новой находкой.
– Ты посмотри! – Он сиял от восторга, потрясая в воздухе очередным пыльным томиком. – Ты посмотри, какая прелесть…
И Светке оставалось лишь вздыхать, вытряхивать из его кошелька остатки денег – а порою случалось, что отец и в долги влезал, – и планировать расходы, в очередной раз отодвигая покупку новых ботинок.
Зарабатывать она стала рано, благо с учебой у нее все ладилось, вот и решала она контрольные за себя и еще – за соседа. «Домашку» делала. Потом разносила газеты… отец не понимал, зачем. А у мамы была новая семья и двое детей. Светке позволили с ними познакомиться, и она, попав в чудесный дом, где у каждого была собственная комната, нормальная, а не узкий закуток с занавесочкой, не спала потом всю ночь. Вспоминала мягкие ковры и обои с переводными картинками, детскую, почти кукольную мебель розового цвета, игрушки, наряды… полный холодильник.
– Это все ерунда, – отмахнулся отец, когда Светка заикнулась о том, что надо бы попросить у мамы денег. А лучше – подать в суд, чтобы она алименты платила. Алименты ведь – по закону. И деньги эти – на Светку, а значит, она сама и станет ими распоряжаться. – Материальное – это пыль…
И тогда Светка не выдержала. Высказала ему все, что думала: про пыль, про отцовскую безалаберность, про то, что над нею все смеются, нищенкой ее обзывают, про надоевшие макароны и картошку, заправленную подсолнечным маслом. Про нормальную жизнь, которой Светку лишили!
Отец смотрел на дочь, хлопал глазами и вздыхал.
– Не понимаю, – сказал он, – откуда в тебе эта меркантильность? Наверное, это Оленькины гены… надо с ними бороться.
Зачем?
– Дорогая моя, – папенька называл так Светку, когда намеревался провести с ней внеочередную воспитательную беседу. – Ты ведешь себя недостойно нашей фамилии. Да, наш род вынужден переживать не самые лучшие времена. К сожалению, удача отвернулась от нас…
Так Светка узнала, что принадлежит она к древнему роду, в котором течет кровь Петра Великого, и это налагает на Светку определенные обязательства. В частности, ей надлежит вести себя подобающим образом, а не как разорившейся купчихе.
И – да, некогда род их был богат и известен. Не так широко, конечно, как Денисовы
