относиться? 3. Что из этого для нас следует?
Отвечая на первый вопрос, Пиррон утверждает, что природа вещей непознаваема. То, что мы видим, и то, что действительно есть, – не одно и то же. Вещи сами по себе нам недоступны, а известным может быть лишь то, как они нам себя являют (показывают), то, что нам кажется, то, как мы их воспринимаем. Нам доступны только явления (от греч. phainomenon – «феномены») вещей, но не сами вещи. И поэтому мир как бы удваивается, разделяясь на реальный – существующий сам по себе, и феноменальный – видимый или воспринимаемый нами. Первый – подлинный, второй – иллюзорный. Знание о втором возможно, о первом же – нет. Мы никогда не сможем сказать «это так», но только «мне кажется, что это так».
Ответ на второй вопрос таков: если вещи непознаваемы, то все суждения о них, как утвердительные, так и отрицательные, являются и истинными, и ложными одновременно. Все можно доказать и опровергнуть. Ни одно из противоположных положений не может быть более или менее достоверным, чем другое. Такая ситуация Пирроном названа изостенией (от греч. isos – «равный» и sthenos – «сила»), то есть равносилием различных высказываний. Вследствие этого все суждения о вещах ничего не значат и совершенно бессмысленны, и поэтому от них надо воздержаться или отказаться. Безмолвие – вот наиболее правильная философия, считают скептики.
Каким же будет ответ на третий, самый главный вопрос? Поскольку мы ничего не знаем, говорит Пиррон, то не знаем, что является хорошим, а что – плохим, чему следует радоваться, а чему – печалиться, а значит, не можем испытывать ни положительных, ни отрицательных эмоций. Можно сказать и иначе: так как нам доступен только феноменальный мир (см. ответ на первый вопрос), который является неподлинным, то стоит ли по поводу неподлинного мира испытывать подлинные эмоции, то есть по-настоящему радоваться и печалиться?
Обыкновенный человек скажет себе по поводу какоголибо события: «Это плохо» – и расстроится из-за него. Скептик же скажет: «Мне кажется, что это плохо, но ведь всего лишь кажется». Как же он сможет расстроиться изза этого события, если он даже не знает, какое оно на самом деле – плохое или хорошее? Это отсутствие положительных и отрицательных эмоций, полную невозмутимость души, безразличие ко всему происходящему греческие скептики называют атараксией (ataraxia). Она-то и является несомненным счастьем и результатом скептической философии.
Один античный историк описывает нам такой эпизод. Однажды корабль, на котором плыл Пиррон, попал в сильную бурю, и среди его спутников началась страшная паника. Философ, указав паниковавшим на поросенка, который, не обращая ни малейшего внимания на происходящее, спокойно продолжал поедать свой корм, произнес знаменитые впоследствии слова: «Вот в какой атараксии должен находиться мудрец». Как видим, результат скептического взгляда на мир значителен: если вокруг закипят самые ужасные страсти, начнутся немыслимые катастрофы и станет все рушиться, философу-скептику не будет
