том, что человек, преследовавший ее, находился в одном с ней самолете, еще больше напугала Татьяну. Всех пассажиров она, конечно же, не видела, но те, на кого обратила внимание, произвели впечатление вполне нормальных, вменяемых граждан. Не было среди них подозрительного типа – подозрительного своей невзрачностью и заурядностью. Ведь если сталкер косит под Марка Шатыйло, то он должен выглядеть именно невзрачным, заурядным.
Ручка кабинки, в которой заперлась Татьяна, плавно пошла вниз. Журавская, почувствовав, что вот-вот грохнется в обморок, осторожно сползла по стенке, присев на корточки.
И заметила в щель под дверцей ярко-красные туфли на высоких каблуках, ноги в ажурных черных колготках. Туалет ведь был женский, поэтому следом за писательницей в него вошла, естественно, женщина.
Или тот, кто женщиной прикидывался.
Татьяна вспомнила сцену из последнего романа: в самом начале эффектная брюнетка вдруг кидается на свою попутчицу – и та, пытаясь (впрочем, безрезультатно) спастись, вцепляется в волосы противницы, которые оказываются париком, и вдруг понимает, что на ее жизнь покушается не женщина, а переодетый мужчина.
Ручка задергалась, кто-то изо всех сил ломился в кабинку. А ведь обычному человеку сразу бы стало понятно, что та занята.
Но дело было в том, что Татьяна столкнулась не с обычным человеком, а с клоном выдуманного ею Марка Шатыйло.
– Здесь занято, – еле шевеля сухими губами пробормотала она.
Как будто короткое словцо, подобно магической формуле, могло отпугнуть исчадие ада, находившееся за тонкой створкой…
– Оставьте меня в покое! – не выдержав, крикнула Журавская, видя, как ручка продолжает дергаться. – Прошу вас, уйдите! Ну, пожалуйста, Марк!
Она сама поразилась тому, что назвала преследователя именем своего книжного злодея.
И, о чудо, это оказало воздействие. Ручка резко ушла вверх, дверца перестала трястись. Раздались цокающие шаги – тот, кто в красных туфлях с высокими каблуками зашел в дамский туалет, удалился.
Татьяна услышала женские голоса – в туалете оказались говорливая мамаша с дочерью-подростком.
Так почему Марк скрылся? Писательница уже свыклась с тем, что называет неизвестного в ее рассуждениях Марком Шатыйло. Смутился, услышав свое имя? Точнее, имя, которое он себе взял? Сбежал, потому что его спугнуло появление мамаши с дочкой?
Или она просто напридумывала себе невесть что, и дамой в красных туфлях на высоком каблуке была иностранка, не понимавшая того, что говорила ей по-русски Татьяна? Хотя надо было быть на редкость нерасторопной иностранкой, чтобы не осознать, что кабинка занята.
Или…
Или Марк просто передал ей… привет? И вполне вероятно, что он не упустил возможности, приняв женский облик, лететь одним рейсом вместе со своим «объектом».
– Фрау Журавски! – услышала Татьяна в трубке мужской голос, говоривший по-немецки с явным австрийским акцентом.
