тоже липой были. Сейчас же просто очень бумагу такую нарисовать да печатей-штампов на ней наставить, да подписью купленного нотариуса скрепить… А долгов никаких не было, это точно…
– А почему вы тогда молчали, Вениамин Алексеевич, если все знали? Если не было никаких долгов, значит, и у нас зря все отобрали…
– Да боялся я, Васенька. Вот презирай да режь меня теперь, но боялся. И не за себя даже, а за Наташеньку свою да за сыночка ненаглядного… Да если б я чего сделал по-другому, и они бы тоже, как вы, ни с чем остались, и меня бы тоже теперь не было… Потому и бумаги подписал нехорошие всякие…
– Потому и на похороны отцовские не пришли?
– Потому и не пришел. Вот сейчас только и осмелился к нему зайти да прощения попросить. А жизнь меня и без того наказала, и так все отобрала. И имущество, и жену молодую, и сына… Так что не суди меня строго, Василиса. И ты, Петро, не суди…
– Да мы и не судим, – поглядев сначала на Василису, словно ища у нее одобрения, махнул рукой Петька. – А только и вы больше про папу не говорите, что честность и порядочность – это плохо!
– Так я, Петро, это не про папу твоего говорил, а про бизнес наш, который честность эту не любит. Нельзя с ней в бизнес идти, с честностью-то. Нельзя. Все равно сломают и под свою дудку плясать заставят…
– А я считаю, что можно. И нужно даже. И обязательно именно с честностью и порядочностью нужно туда идти! А иначе ничего и не изменится никогда… – решительно произнесла вдруг Василиса.
– Ну, мала ты еще, Василисушка, потому и рассуждаешь так. Вся в отца своего пошла. И он вот, помню, теми же словами говорил…
– А мала – так повзрослею! Подумаешь, недостаток! Он, недостаток этот, сам по себе с годами исправляется! И никто меня не сломает, и под дудку свою плясать не заставит!
– Ну-ну… – усмехнулся, грустно на нее глядя, Вениамин Алексеевич. – Что ж, дай тебе бог! Расступитесь все, Василиса Барзинская за отца своего отомстить идет…
– Нет, не буду я никому мстить, что вы. Я просто работать буду. Так же, как мой отец. И все.
– Ну что ж, молодец… Может, и правда, получится у тебя что. Олег всегда говорил, что ты девка с характером. Он вас вообще очень любил…
– Да мы знаем, дядя Веня. Потому и не пропадем. Ни я, ни Василиса. И все у нас будет хорошо! – стараясь подражать уверенному Василисиному голосу, проговорил Петька и посмотрел на него так же, как сестра, сверху вниз, снисходительно и будто жалеючи.
Словно почувствовав чего в этом его голосе, Вениамин Алексеевич поднялся со своего места и суетливо начал собираться. Привернув горлышко водочной бутылки покрепче пробкой, бережно поставил ее в неказистую тряпичную котомку, одним разом свернул в газетку и оставшуюся на ней снедь. Выпрямившись во весь рост, проговорил виновато:
– И то, чего это я с вами тут засиделся… Вы ж не со мной разговоры разговаривать пришли, вы ж к отцу своему пришли…
Поклонившись
