заглянуть в чужую, но такую знакомую жизнь. Я долго не мог решить, как поступить со снимком – отдать его Кларкам, оставить себе, попробовать разузнать, кто такая эта Оля, и отправить ей карточку почтой. В конце концов, я положил снимок на место. Если через год здесь очутиться какой-нибудь бедолага, пусть он испытает то же самое, что и я, хоть ненадолго, но перенесется на родную землю.
«А ведь у меня с собой нет ничего из дома», – подумал я. Собираясь в спешке, я отмахивался от внутренних напоминаний – захватить фотографии, музыку, книжки. Нет, не до того будет! – и ничего не взял. Нужно теперь скачать что-нибудь в интернете, попросить у друзей, чтобы скинули фотки на почту.
Вечером я зашел на веранду. Хезер в малиновом балахоне, нервно покусывая ногти, качалась в кресле перед монитором.
– Тебе нужен компьютер? – спросила она.
– Ага.
– Я освобожу скоро.
– Не торопись, я подожду.
Легко быть терпеливым, если вас всего двое, то-то начнется, когда приедут все. Впрочем, для такого случая имеется доходчивая табличка, закрепленная на видном месте: «Не занимайте компьютер и телефон более чем на десять минут».
Я медленно фланировал вдоль стены, надеясь чем-нибудь развеять скуку ожидания. На полке с книгами наваливались друг на друга карманные романчики в мягких переплетах, столпами сдерживали их от падения несколько плотных томов Гарри Поттера. После книг шла полка с компакт-дисками. Альбомы исполнителей поющих на английском языке, разумеется. Я снял единственный диск без слов – сборник классической музыки. Дальше на стене висели общие фотографии Кэсинговского персонала последних лет. Большинство лиц от снимка к снимку не повторялись, но небольшая группа – неугомонные оптимисты – возвращались по нескольку раз.
– О, Хезер, а вот и ты! – сказал я, заметив канадку на одном из фото.
Она крутанулась в кресле, поправила руками очки и подтвердила, всмотревшись:
– Да, это я. Два года тому назад.
Удивительным было то, что на каждом из снимков среди персонала не попадалось больше одного чернокожего – вожатого или кого-то из поваров. Я хотел полюбопытствовать у Хезер – почему так, но вдруг мойвопрос окажется некорректным?
Хезер встала из-за стола и сказала:
– Вот и все! Теперь он твой.
Я поблагодарил ее и занял освободившееся место. Зашел на почтовый ящик. Страница грузилась мучительно долго. Я вставил в компьютер диск и надел наушники. Дисковод зашумел, заиграла музыка – сюита Баха, сольное исполнение на виолончели. Сперва она звучала где-то далеко, отстраненно, неназойливо, не на что не претендуя. Но постепенно звуки оживали, угадывая себе дорогу, становились все напористей и верней. В этой музыке не было слов, но ей были подвластны все языки. Скоро, я и сам не заметил как, невиданной силы поток захватил меня и поднял
