в виде перстней, сережек, браслетов, часов, кулонов и всяких цепочек, причем на одной из них висел католический крестик, а на другой – православный.
Следующего члена нашего коллектива я окрестил Колобок. Кругленький, примерно лет сорока пяти мужичок, одетый в простые льняные брючки, сандалеты и рубашку с короткими рукавами. Он, казалось, сошел к нам с кинолент середины прошлого века. Этакий советский бухгалтер на отдыхе. Не хватало только носового платка с завязанными в узлы уголками, вместо тюбетейки прикрывающего лысоватую голову.
Чуть поодаль стояли две молодые девицы с оголенными животами – чтобы продемонстрировать пупковый пирсинг – в джинсовых «мимо» юбочках, которые в приличном обществе называют широкими поясами. Они слушали один плеер, вставив в ухо по наушнику, и синхронно делали челюстями жевательные движения, видимо, набив рты резинкой.
Девиц украдкой рассматривал бизнесмен. При этом он старательно делал вид, что любуется пожарной каланчой на другой стороне вокзальной площади. Колобок тоже искоса поглядывал на коленки девчонок и на колечки в их пупках.
Катька ткнула меня кулаком под ребро, взяла за редкую бороденку, которую я второй месяц пытался отрастить по ее же наставлению, и навела мой взор на пожарную каланчу.
– Нечего пялиться! – прошипела она мне в ухо.
– Да я и не пялюсь вовсе, – тоже шепотом ответил я. – Очень надо, можно подумать мне не на кого больше пялиться!
Я обнял Катьку за плечи.
– А то я не вижу!
– Клянусь бородой! Смотри лучше, какой трамвай интересный!
– Ты мне зубы не заговаривай. Ой! Да.
По площади двигалась раритетная модель, наверно копия той «Аннушки», которая когда-то в Москве переехала Берлиоза. Все повернули головы к транспортному средству прошлого и не заметили, как, пыхтя и отдуваясь, к нашей группе присоединился последний ее участник. Им оказался худощавый высокий очкарик лет двадцати пяти с растрепанной шевелюрой курчавых волос, в мятой футболке и рваных джинсах, но разодранных отнюдь не о гвоздь или колючую проволоку – такие продаются прямо в фирменных магазинах и совсем не «сэконд хэнд». На плече у него висела огромная бесформенная сумка.
– Прошу прощения! – тяжело дыша, выпалил парень. – Жесть, ваще! Походу, я перепутал выход с перрона.
Удивительно, что он умудрился не перепутать город. Это типичный представитель той породы людей, этаких гениев, которые за шесть секунд, без единой ошибки, способны нащелкать клавишами сложнейший скрипт какой-нибудь программы, но при этом вместо взбитых сливок съесть на завтрак пену для бритья и не заметить разницы.
Герман повел нас на автостоянку и остановился возле синей пассажирской «Газели», вроде маршрутки, но девятиместной, с салоном «люкс». Гламурная дама сразу скривила рот, буркнув что-то типа «отечественный автопром» и «безобразие». Ну конечно, ее должны были встречать на «Роллс-ройсе». Наш провожатый пискнул
