у нас впереди уйма времени.
Светлана бросает на матрас бесполезный телефон, и тот пару раз туго подпрыгивает.
– Ты точно в своем уме? – Она невольно взмахивает руками и повышает голос.
Он хитро смотрит с ласковым укором:
– Света, не стану отрицать, мне льстят твои беспрестанные грязные намеки, но я имел в виду вспороть матрас и распрямить одну из пружин. Конечно, пружинная сталь имеет неприятное свойство возвращать форму, но у нас ведь с тобой имеется газовая горелка, холодная вода и скобы на балконе. И скобы эти шершавые – я только что проверял!
Светлана вдруг чувствует, что ее снова мутит. То ли это от того, что она замерзла на балконе, то ли от того, что ее бывший муж бредит и издевается одновременно. Какие еще нагретые пружины, какие шершавые скобы? Зачем? Однако Глеб уже просит достать из сумочки второй комплект ключей, находит на матрасе строчки по окантовке и начинает расшатывать нитки заостренным концом ключа, стараясь поддеть и вытащить.
– Помоги мне, подержи, – в азарте борьбы с особенно тугой строчкой просит он.
В четыре руки дело действительно идет быстрее.
– Мы сейчас сделаем спицу из матрасной пружины. Заострим ее, и с таким инструментом я легко вытащу обломок из замка, – заверяет Глеб и продолжает практически без паузы: – Знаешь, какой самый страшный роман в русской литературе?
Он отодвигает ее пальцы и выдергивает нитку, с которой Светлана никак не может справиться.
– Нет, не знаю. Но мы с тобой сейчас похожи на безумных Бендера с Кисой Воробьяниновым, решивших, что в нашем матрасе зашиты бриллианты мадам Петуховой.
Глеб тихо смеется, берет ее за руку и говорит, глядя на распоротый шов:
– Самый страшный – это «Тихий Дон».
– Ну в общем-то да, не самая веселая история, – откликается Светлана, медленно убирая руку.
– Точно. Всю жизнь любить женщину, жить по соседству, жениться на другой.
Светлана вскакивает и пулей несется в ванную.
Глеб закрывает глаза рукой, оседает рядом с зияющим кокосово-латексным нутром, проложенным пружинами. «Блядь», – шепчет он и вдруг слышит характерные звуки, доносящиеся из туалета. Светлану тошнит.
– Это тебя от Шолохова или от меня? – Он протягивает ей воду, как только она выходит.
– От клаустрофобии, наверное.
– Нормально?
– Я прилягу.
– Пожалуйста. Я уже извлек то, что нужно.
Пружина матраса действительно похожа на спицу, завитую локонами. Глеб скрывается на кухне.
– Бутылка! – докладывает мужчина на всю квартиру. – Нам несказанно повезло. Мы богаче любого Робинзона. Здесь осталась Ольгина пустая бутылка из-под вина.
Наконец Светлана тоже появляется в кухне. Дурнота проходит. Неловкость от его признания отодвигается на второй
