ее, животное начало. Оно чуждо логике, примитивно, недоказуемо. Оно довлеет над разумом. Оно его травмирует. Так и вы: вы жаждете почти религиозного катарсиса от вашей свиты. Позвольте мне стоять подле трона и помогать вам по собственной воле. Вы разоблачили себя, мой принц. Я вижу ваши шаги, а первое правило охотника – ничем себя не выдать, быть скрытным. Ваши труды напрасны. В вашей паутине – брешь.
– Уж не думаешь ли ты, что ускользнешь от меня, а, змей?..
Влад криво усмехнулся и, покачиваясь, прихрамывая на левую ногу, стал взбираться на холм. Он опирался на черную трость и, не смотря на боль, только еще прибавил шагу.
– Не тратьте время попусту, на зрелища и пропаганду. Да, далеко не всегда я вас понимаю. Постарайтесь выражаться яснее в разговоре со мной. Ни к чему дезинформировать союзника.
Влад шел рысью по знакомым местам, вольно, как орел летит, один беглый взгляд, одна скрытая от глаз чужака примета – и они сворачивают на каменистую, очень крутую тропку, ведущую наверх. Он нетерпеливо повел плечами, не оборачиваясь, кинул:
– Поздно мне меняться, и я слушаю тебя, принимаю твои слова, твоё решение, и не могу быть откровенным до конца даже с тобой. Никогда не смогу. Не проси. Тайна – моя броня.
– Для того, чтобы сделать правдоподобной одну ложь, понадобятся тысячи новых. Это ужасно неудобно. Всё в памяти не удержишь.
– О, приплыли! И кто это там мяукает мне про ложь и истину?.. – он резко остановился на четырех пятых подъема на холм, оскалил клыки в улыбке и прижал левую ладонь к уху, будто не расслышал. – Кто?.. Але'ксандрррр'у, миль херррц, примерный семьянин, отец двоих детей, что ни копейки чужого не возьмет, а, ну? Свежо предание! – Он рассмеялся, схватил его за плечи, приподнял как соломенную куклу, закружил в танце над внезапно разверзшейся под ними пропастью. – Любишь целоваться, да? – и, допрежь быстро и пребольно укусив в нижнюю губу, пленил, целовал неистово, глубоко, ненасытно, и поцелуи были солеными от крови.
– 'Любовь' в твоих устах слово слишком обиходное, чтобы выразить то, что меж нами стряслось. Для меня всегда есть границы, которыми нельзя пренебрегать. Есть дом и семья, есть работа, деловая сфера, и то, наконец, что ты назвал нашей 'любовью'. Я никогда не смешиваю одно с другим, и то, как ты себя ведешь, для меня вульгарно и неприемлемо.
– А! – Влад начертил босой пяткой на мокрой земле борозду и спокойно перешагнул её. – Я предпочитаю пересекать всяческие границы, брать их штурмом или измором. И когда ты оказываешься по сю сторону, выясняется, что они иллюзорны, их возводили людской страх и мелочное тщеславие.
Он встал так близко, что Саша увидел своё отражение в его изумрудных глазах.
– Здесь твоя родина? Красивые места.
– Да, это была моя родина. Этот водопад зовется "Семь струй" или, по-другому, "Могила невесты". Там ниже, под скалами, опасная стремнина. Моя первая жена тут утопилась. Давай искупнёмся? Жарко.
Пока он говорил, скинул с себя всё и полез в водопад, издавая звериный рык и брызгаясь в Сашу из пригоршни.
– Вода с ледника, у меня от холода дыхание остановится.
– Иди, не бойся, вынцын, вынц, не растаешь, не сахарный. Надо всё в жизни испытать. Поверь мне, ты умрешь даже не в этом тысячелетии.
Он рассмеялся, отфыркиваясь от попавшей в нос и рот воды, но всё же не потащил за собой Заможского. Тот посмотрел с опаской на мокрые камни и наклонился умыть лицо и руки, нет, не вскрикнул, но вода была столь обжигающе холодна, что пальцы онемели.
– Нравится водичка?.. Вымылся – всё равно что покрестился, ну?.. Да, тут моя родина, в Южных Карпатах. У тебя острое зрение? Глянь вон в том направлении. Видишь три сверкающие вершины, как пики, как волчьи клыки? Это Фыгэраш, Говерла и Кэлиман. Там, туда ближе, мой дом… А сейчас пойдем, белоручка моя, здесь неподалеку есть у меня охотничья хижина. Отдохнешь, покемаришь. Я пока ужин сооружу. А твои предки откуда родом?
– Из Силезии, из-под Велички.
– А.
– Что за мясо?
– Свинина подкопчёная. Не нравится вкус?
– Я чаще рыбу ел.
– Рыбку твою я помню, знатная! Жаль, фаршмак у твоей Адочки не довелось отведать! – цокнул языком, подмигнул, рассмеялся. Подбросил поленьев в костер, пламя весело трещало. Очага не было, просто в полуземлянке вырыта ямка и выложена плоскими камнями. Зрачки Влада сузились, внезапно он заговорил о другом:
– В руке колдуна всё может стать предметом силы. Волосом или травинкой можно погубить человека. Для перевоплощения в животное-посланника нужна лишь его часть, перо, коготь или кость. Если ты оВЛАДеешь моим ремеслом, ты станешь вечным, свободным.
– Ты веришь в переселение души?
– Ахахаха, и ты поверишь, миль
