с богатым и разнообразным жизненным опытом.
И тут я увидела, что не одна изучаю этого гражданина. С противоположного ему сиденья элегантная дама позднего бальзаковского возраста, с нескрываемым напряжением в позе, буквально пожирала его взглядом. Не заметить такого интереса к своей особе было сложно, и мужчина, приподняв вопросительно брови, видимо уже хотел выяснить причину такого проявления внимания, но она его опередила,
– Скажите, вы работали в шестьдесят восьмом году на Сельмаше?
Тихо работающий импортный мотор не мешал слушать диалог. Довольно приятный баритон ответил,
– Да.
– Ваше имя Родион?
– Да.
– А ты меня не помнишь?
– Понял. Вы из прошлого. Дайте ассоциацию,.
– Какую?
– Ну, зацепку какую-нибудь, скажите ваше имя хотя бы.
– Евгения.
– Так, Евгения …, Женя. Ага, Нахичевань, улица какого-то февраля. Фармацевт,
– Вспомнил?
– Кажется да,
– А теперь скажи, куда ты тогда пропал? Я ведь так переживала. Ответь!
Тут мужчина вдруг стушевался, что-то начал бубнить про обстоятельства. Это привело женщину в ярость, и она воскликнула,
– Знаю я эти обстоятельства в юбках!
А затем, свирепея на глазах, вскочила с кресла, и с воплем дала мужику смачную оплеуху,
– Скотина!
Он, не повышая голоса, проговорил,
– Всё нормально Женя, если тебе будет легче, то стукни ещё, и потом будешь спать спокойно.
Она же, со злыми слезами на глазах, пошла к выходу и попросила водителя остановиться. Тот, очевидно всё слышавший, просьбу исполнил. Мужчина сделал было попытку встать, но она, обернувшись на выходе, грозно сказала,
– Не подходи, гад хладнокровный, – и растворилась в потоке людей.
– Ничего себе страсти, – подумала я, – уж этому-то типу есть, что в жизни вспомнить. Один из двух молодых людей, по виду студентов, сидевших за спиной мужчины, сочувственно спросил,
– И часто вас так дядя?
Полуобернувшись, тот ответил,
– Пощёчина что ли? Да нет, редко. Всё больше старались ножом, или чем увесистей.
Ребята заржали. Он неодобрительно посмотрел на них и сказал,
– Смеяться тут нечему. Воспитание есть внутренний тормоз, а вы видели очень воспитанную женщину. Заметьте, в какой ярости была, а ни слова матом. И ручкой по лицу, благородно, не гантелей какой-нибудь. Вот если бы на её месте была доярка необразованная с вилами в руках, то, думаю, стало бы не до смеха.
Из задних мест подала голос бабушка, похожая на тех, что обычно сидят у подъездов,
– Да вас кобелей не только вилами нужно. Вот ты, мил человек, небось, соблазнил честную
