происхождение выдавали гордая осанка, надменный взгляд и даже форма черепа. Череп был правильным, с высоким лбом – украшение любого аристократа. Хотя, пожалуй, безупречные пропорции головы немного портила выпуклость на темени, похожая на шишку. Впрочем, при нужде этот недостаток легко было спрятать под шляпу, которую ее владелец положил на стол.
Максимилиан насторожился. Встревожил его не сам маскарад переодетого господина. Трактирщика беспокоили усы. Точнее, их отсутствие. Ветеран Ливонской кампании, он хорошо знал, что, если родовитый шляхтич позволил сбрить себе усы, значит, на то есть серьезные причины. И как бы эти причины не принесли беды в «Сломанную пику». Крейцер стал слушать внимательней.
Обращался поляк к немцу, и тот в ответ неопределенно пожал плечами.
– Кто ж его знает, сударь, сколько ждать? Надобно ждать, пока он не вернется с ночной…э-э… прогулки.
– С прогулки? Скажи лучше – с промысла, – хмуро отозвался шляхтич. – Ведь он наемник? Значит, наверняка, разбойничает по ночам. Нынче ландскнехты ваши – обыкновенные бандиты! – голос переодетого господина был недовольным. Он уже жалел, что связался с этим Краусом. Не внушал тот ему доверия.
– Именно так, ваша милость. Бандиты они – это верно, – подхватил чернобородый здоровяк с оттопыренными ушами, которого трактирщик принял за слугу поляка. Максимилиан оказался прав: чернобородый и в самом деле был слугой шляхтича. Но хотя поляком чернобородый не был, в отличие от господина, он жупан носил. На французском чернобородый изъяснялся лучше спутников. Расслышав его произношение, Крейцер сморщился точно от зубной боли.
«Швейцарец! – с негодованием сплюнул бывший ландскнехт, исподлобья рассматривая всю троицу. – Хороша компания! Бритый поляк, переодетый немцем; швейцарец, переодетый поляком и Самуэль Краус! Точно быть беде!»
– Бандиты они или солдаты, сударь, я думаю, это неважно, – возразил Краус. – Важно, что они – лучшие, а я нашел вам лучшего из них!
– Кого это ты называешь лучшими? – возмутился швейцарец. – Бандитов? А, может, ландскнехтов? Эти свиньи всегда были негодными солдатами и брали верх все больше числом своим. Уверен, и этот такой же, как и вся их немецкая сволочь. Зря только время теряем, ваша милость!
Саксонец и глазом не моргнул на оскорбление в адрес своей нации, шляхтич же недоверчиво глянул на слугу. Все-таки тот некогда был швейцарским наемником, а неприязнь к конкурентам-ландскнехтам у них в крови.
– Тогда зачем он мне нужен, если он так плох? – рассердился поляк.
– Этот-то точно хорош, – заверил Краус. – Кирхгольмским Львом прозвали его в Лифляндии!
Увлекшись беседой необычных посетителей, Максимилиан, сам того не замечая, шаг за шагом постепенно к ним приближался, стараясь не упустить ни слова. Услышав про «Кирхгольмского Льва», он неосторожно подошел совсем уж близко и был замечен немцем. При виде трактирщика,
