себя, постепенно мельчая и исчезая в глубине темно-охристого уходящего вдаль пространства. Возле кинотеатра пролегала аллея, которая вела к чертову колесу – огромному вертикальному кругу с кабинками для зрителей, похожему на большое восходящее солнце с гербов страны Счастья. До появления американских горок чертово колесо, как его называли, было главным аттракционом в любом большом парке. Его металлические лучи с люльками на концах величественно поднимались над зелеными облаками райских садов, вращаясь подобно циферблату гигантских часов с двенадцатью замедленными секундными стрелками. Правда, парк Челюскинцев пользовался дурной славой, поэтому заходить вглубь мы побаивались. Говорили, что в нем орудует банда, которая насилует девушек, а потом убивает и пускает на пирожки. Поэтому, когда мы покупали в Городе пирожки с мясным фаршем, прежде чем съесть, разламывали посмотреть – нет ли там длинного человеческого ногтя с маникюром. Конечно, такой же чепухой была история о черной руке, которая летает по Городу и душит в темных подворотнях случайных прохожих. Или о негре-сифилитике, который макает свой член в стаканы в автоматах с газировкой, чтобы заразить весь Город сифилисом. Но в детстве мы в эти истории верили. Впрочем, парк Челюскинцев действительно был дурным местом. Там постоянно кого-то насиловали и убивали.
12
В нашем подъезде жили в основном еврейские семьи. Когда-то они составляли половину населения Минска, а синагог в Городе было не меньше, чем церквей и костелов. Потом пришла война. Их стало намного меньше, но все равно оставались кварталы, в которых я мог слышать долетавший со всех сторон специфический немецкий говор. В моем детстве многие еще помнили и говорили на идише. Естественно, мои первые друзья и первая любовь детства тоже были евреями. Хотя жили в нашем доме и другие семьи – белорусы, украинцы, русские, поляки и даже татары. В основном интеллигенция Города Солнца – инженеры, врачи, учителя. Пролетариев, работавших в заводских предместьях, у нас почти не встречалось. Я хорошо знал обитателей нашего и соседнего подъездов. С теми, кто жил в другом конце дома, был знаком хуже. Из них припоминаю дворничиху, подметавшую наш двор, и ее сына-дауна – высоченного роста детину, который всегда ходил по двору в каких-то странных штанах с расстегнутой ширинкой. Жили на том конце двора еще две набожные старухи в черных платках, которые подбирали бездомных котов. Обычно у них обитало не меньше десятка усатых, полосатых, хвостатых и бесхвостых, пушистых и облезлых васек, мурзиков, гош и иннокентиев. Я же жил с матерью и бабушкой. Мать была программистом и работала с вычислительной техникой, которая тогда только появлялась в стране Счастья. Техника эта быстро менялась, поэтому после работы она постоянно ходила на курсы повышения квалификации. Кроме того, она была коммунисткой и, как активист партийной ячейки, лектор общества «Знание», часто по вечерам читала пролетариям лекции о коммунизме, марксизме-ленинизме и текущем моменте в свете постановлений последнего
