со скоростью в двести километров в час. Скорость мотоцикла была таковой, что он пролетел в воздухе сто с лишним метров после того, как его вынесло на встречную полосу, и он, точно из ката-
пульты, вылетел из седла. Он упал на тротуарную плитку возле лавочек, которые находились с противоположной стороны Кутузовского проспекта, в ста метрах от стелы Зураба Церетели. Дмитрий родился в рубашке, и все пото- му, что его тогда собрали по косточкам. Он остался жив после той аварии, но про занятия мотоспортом ему при- шлось забыть. Дмитрию Христенко вставили искусствен- ный сустав, и он пересел с мотоцикла на автомобиль. Ко всему прочему, Дмитрий был человеком с врожденным, я бы сказал обостренным, чувством справедливости и не мог терпеть хамства на дорогах. В особенности Дмитрия раздражало то, когда его либо подрезают, либо приторма- живают. Что мне вам рассказать еще такого про Дмитрия Христенко, чего вы еще про него не знаете? Да, наверное, все на этом из главного, но разве что подчеркну допол- нительно то, что он в свое время закончил медицинский институт и одно время работал в одном из московских моргов патологоанатомом (что, конечно же и вне вся- ких на то сомнений, не могло не отразится на чертах его характера). Модно одетый Дмитрий развалился напротив меня в кресле и, закинув ногу на ногу, вспоминал о том, с каким удовольствием он ходил на работу в морг, где занимался аутопсией (посмертным вскрытием людей) и исследованием тканей и органов как у мертвых, так и у все еще живых людей. Дмитрий мял в своей руке шка- лик с налитой в него водкой и со знанием дела рассказы- вал о том, как взвешивается и обмеряется линейкой труп перед вскрытием, как устроено рабочее место патологоа- натома, какая поддерживается температура в морозиль- ной камере, которая обычно находится в подвале морга. Рассказал он мне и о том, какая чистота поддерживается в морге. Также из его рассказа я узнал о том, что в мор- ге вовсе не пахнет мертвечиной, но пахнет формалином. Из чего я и сделал вывод о том, что Дмитрий Христенко привык за годы своей работы в морге к трупному запа- ху. Я всматривался в беззаботное лицо Дмитрия, и меня то и дело подмывало спросить его о том, как к его преж- ней профессии патологоанатома относились в свое время его домочадцы? Например, все те же дети, которых у него
было двое и от первого брака? Каково им было знать о т ом, что их папа целыми днями на пролет возится в мор- ге с трупами? Или же жена первая? Не воротило ли ее от этого, например, ночами? Не мерещились ли ей по ночам покойники? Что касательно темных сторон его профес- сии (о которых он мне тоже, надо признаться, успел пове- дать), то здесь не было ничего такого особенного, того, что называется, за душу берет. Но разве может в наш век вседозволенности вызвать интерес история о банальной куриной косточке, которая проткнула уже покойнику желудок и вонзилась острым концом ему прямо в печень, что и послужило причиной его смерти? Нисколечко меня не удивляли и его рассказы о тех предметах, которые ему доводилось доставать при вскрытии из тел мертвецов: забытые там хирургами скальпели, битые стекла,
