чемоданах?
– Нет. Дело в другом. Вы прекрасно знали преступный характер происхождения этих капиталов и помогли их отмыть, так сказать, сделать честными деньгами. И вы прекрасно знали, что на них – кровь ни в чем не повинных людей. А вы не только не сообщили в соответствующую службу о крайне подозрительном характере этих операций, но и сделали все, чтобы это скрыть. Поэтому я предъявляю вам первое, но далеко не единственное обвинение в нарушении закона, запрещающее отмывание денег. Вся доказательная база у меня есть в наличии. А это уже влечет за собой не только запрет на занятие вами должностей в финансовой сфере, а также возможный отзыв лицензии вашему банку, но и уголовную ответственность. Видите, как быстро мы с вами разобрались? Хотя это только начало, всего лишь один эпизод вашей многогранной преступной деятельности. И я начинаю уже с завтрашнего дня работать над другими. Надеюсь, что и здесь мы с вами добьемся столь же быстро и точно такого замечательного результата.
– Я вас поздравляю, гражданин старший следователь, даже не ожидал такой прыти, – улыбнулся Миловидов своей неподражаемой улыбкой.
– Зовите меня Анной Марковной. Я сегодня добрая.
– Спасибо, Анна Марковна, за вашу доброту. Жаль, что мы не можем с вами выпить вина на брудершафт и отпраздновать такое радостное событие в вашей жизни: вы отправляете меня за решетку. Представляю, как вы торжествуете.
– Не без этого, Владимир Эдуардович. Вы – сложный подследственный. И любая победа над вами радостна.
Казалось, Миловидов о чем-то задумался.
– Хотя… это еще как посмотреть, кто в итоге окажется за решеткой…
– Как прикажите вас понимать? – удивленно спросила Анна.
– Разумеется, фигурально. С точки зрения формальной логики за решеткой буду пребывать я.
– А разве существует другая, неформальная логика? Я-то по наивности всю жизнь полагала, что логика только одна.
– Это, и в самом деле, вы думали по наивности. Потому что, на самом деле, моя дорогая Анна Марковна, в тюрьме будете находиться вы.
– Я вам разрешила сегодня называть меня Анна Марковна, но безо всяких идиотских приставок к имени. И что же это за тюрьма, в которой я окажусь?
– Да вы, как родились, так в ней и находитесь, потому что тюрьма – это и есть ваша жизнь. – Миловидов вдруг вместе со стулом сделал несколько шагов вперед. Так близко от нее он еще не располагался, теперь их раздело только плоскость стола. – Я как никто знаю людей, а уж женщин – подавно. Я вас всей кожей чувствую. – Он вытянул вперед руку. – Вот этой кожей, – показал он.
– И что чувствует ваша кожа?
– Вы кошмарно зажаты, вы вся – закрученная до предела пружина. Это и есть ваша вечная тюрьма.
– Да вы психолог!
Миловидов покачал головой.
– Вам не удастся на этот раз обмануть себя, как это вы привыкли делать это всю
