пещерах – тоже смерть! – кричала в ответ Людмила Ивановна. – Только медленная и мучительная!
Такие перепалки происходили между ними часто. В ответ Кондрат Филиппович отвечал всегда одной загадочной фразой.
– Скоро все изменится, – почти шепотом произносил слепой старик. И лицо его в эти минуты приобретало странное одухотворенное выражение.
– Почему? Почему изменится? – наседали на него. – Откуда вы это знаете?
– Мне было откровение, – отвечал он. И больше не говорил ни слова, сколько его ни истязали расспросами.
– Слушай, вождь, – набросился на Кондрата Афанасий после того, как его подруга Наташа упала и вывихнула ногу. – Я, конечно, верю в твои откровения. Но ты посмотри… Ты послушай! Тут же невозможно жить. Ты понимаешь меня, блин горелый?! Не-воз-мож-но! Мы болеем, мерзнем и голодаем! Скоро начнут зубы выпадать и волосы! А потом вообще этот… Убер Кулез. Что, твою мать, может тут измениться?!
– Изменится все, – коротко ответил ему Кондрат Филиппович.
– А если нет? Если нет?! – психовал Афоня.
– Изменится, – спокойно отвечал ему слепой вождь.
А Ханифа, верная, преданная союзница слепого вождя, прошипела в лицо мальчику:
– А у тебя есть выбор, да?
Эти слова отрезвили Афанасия. Он замолчал, потупился и оставил вождя в покое.
Такие сцены разыгрывались в пещерах каждый день по несколько раз.
Обычно досаду и злость вымещали люди на девочке-людоедке, найденной в туннеле недалеко от станции «Зал Апсны».
Вождь попросил всех людоедов, которых удастся найти живыми, не убивать, а доставлять в пещеры, чтобы заставить работать. Но кроме одной совсем еще маленькой девчушки больше выживших не оказалось.
Маленькую людоедку сначала били. Кондрат Филиппович это строго запретил. Он не раз объяснял соплеменникам, что бедняжка стала людоедкой не по своей воле, что девочка не знала и не понимала, каким мясом кормят ее родители. Слова не трогали людей. Обиды и унижения со всех сторон сыпались на крошечное существо. Она убегала, заливаясь горькими слезами, забивалась в какую-нибудь щель и сидела там до тех пор, пока ее не начинал мучить голод. И все повторялось…
Одним из немногих членов племени, кто не издевался над маленькой людоедкой, была Даша Кружевницына. Вообще все, что творилось вокруг, ее не очень волновало. Дарья не жаловалась, не ругалась с вождем, не проклинала пещеры. Впрочем, было у Даши свое, личное горе. На его фоне все остальные проблемы казались девушке пустяковыми.
Во время последнего похода с Арсением приключилась страшная беда. Он лишился дара речи.
– Арс. Арс… – повторила несколько раз Дарья.
Юноша молчал.
– Арс, ответь! Арс! Ну скажи что-нибудь! – шептала девушка, прижимаясь к возлюбленному.
Арсений не отвечал. И не шевелился. Он застыл, точно изваяние.
– Че с ним такое? –
