Спускаться вниз за новой партией означало потратить кучу времени. Хотя, с другой стороны, куда мне торопиться? Но был один нюанс: даже снабженный колышками, откос был мало предназначен для шараханья по нему во всех направлениях. В этом я доподлинно убедился, когда спускался за камнем-молотком и чуть не гробанулся вниз на гораздо большей скорости, чем сам того хотел. Оно, конечно, не привыкать, но все равно приятного мало. Я же не заяц, чтобы с горы – и кувырком.
Однако с двумя метрами, оставшимися до полной победы альпинизма, нужно было что-то решать. Во мне росту – метр восемьдесят с кепкой и, вытянув руки, я достану до конца. Но боюсь, что толку от меня, распластанного по склону, как сопля, будет мало.
Впрочем, выход я нашел. Будь этот склон настоящей скалой, мне волей-неволей пришлось бы спускаться вниз. Но он скалой не был. Поэтому я, как заправский волшебник, превратил камень из молотка в кайло и принялся долбить углубления. Не большие – такие, чтобы нога могла встать, но плотные, чтобы, не дай бог, оползня не получилось. И не такие частые, как колышки – возни с ямками было куда больше.
Короче, я выбрался. Мокрый и грязный, закамуфлированный под живую природу болотной тиной и глиной с откоса, я покорил эту десятиметровую преграду. На это у меня ушло никак не меньше часа. Вниз летел, помнится, гораздо быстрее.
Наверху я огляделся. Жутко интересно было, куда же меня все-таки занесло. Если уж быть до конца откровенным, то вот так, с налета, я не мог вспомнить, чтобы на каком-нибудь шоссе, ведущем из города, имелся участок дороги с такой могучей отсыпкой. Максимум, что позволяли себе дорожные строители при прокладке, так это срыть кусок горы, прогрызть тоннель, но чтобы десятиметровую подушку отсыпать… Такого точно не было. Метр-полтора я уж считать не стал – в сравнении с десятью-то.
Однако и верчение головой из стороны в сторону к положительному результату не привело. Если не брать во внимание того, что я обнаружил остаточный эффект недавней слепоты, а именно – стоило скосить глаз чуть в сторону, и зрачок упирался в темноту. Все-таки одного падения для полного выздоровления оказалось маловато. Оставалось утешаться тем, что, глядя обоими глазами строго вперед, я могу видеть и тем, и другим одинаково хорошо.
Но взгляд в одну сторону ничего почти не дал. Почти – потому что я обнаружил предмет, о который, по всей видимости, и ударился головой перед тем, как свалиться с откоса. Это оказался дорожный знак, а вернее, указатель, на котором красовалась цифра «6». Это было тем более странно, что уж на таком-то расстоянии от города подобного участка дороги я вообще не знал. И маловероятным было, что Саркисян сотоварищи завез меня к другому городу, где, получается, и точки отсчета совершенно другие. Обернувшись в противоположную сторону, я сперва некоторое время недоуменно щурился, а потом хлопнул себя по лбу и довольно расхохотался. Все встало на свои места – и то, что за все время моего здесь пребывания мимо не проехала ни одна машина, и странный указатель, и незнакомость
