он, надеясь, что я не услышу.
Но я услышал. И лицо мое помрачнело.
– На что ты намекаешь? – фыркнул я. – Что я к ней подкатил?
Стаймест развел руками.
– Ты меня вчера за шиворот оттащил от нее, лишь бы рядом побыть. Естественно, когда вы ушли в обнимку, я всякого понадумал.
Я тяжело вздохнул и взялся за голову. Я даже не помнил, чтобы оттаскивал Саймона за шиворот. Значит, я много чего натворил и забыл про это.
Ладно, сегодня собираем пазл, детки. Называется «Вспомни, что творил, пока был синий». Игра заключается в том, что ты ходишь по знакомым и спрашиваешь, что вчера делал, а не помнишь потому, что был пьяный в дрова. Интересная игра? Она для взрослых, поэтому довольно сложная.
Один парень по имени Киллиан Кастеллан частенько играл в нее.
Взъерошив себе волосы, я подавленно произнес:
– Ты видел, чтобы я приставал к ней?
Сай помедлил с ответом, задумавшись и уставившись в потолок. Задумался, значит, вспоминает. Вспоминает, значит, есть что вспоминать. То есть что-то было.
– Вроде нет. Вы танцевали, ты лип к ней… Но по заднице не шлепал и не целовал.
Я облегченно выдохнул.
Но главный вопрос был еще впереди. Я взял ключи от своего «мустанга» и махнул Саймону в знак прощания. Но он резко остановил меня, схватив за локоть. Я вскинул брови, а друг поднялся со стула и, немного помедлив, спросил:
– Она тебе нравится?
– Нет.
– Вчера казалось иначе.
– Я просто много выпил.
Я отцепился от Сая, стараясь не смотреть в его сторону и свалить как можно скорее.
– Позже увидимся. Заходи в университет, я там буду, – бросил я через плечо.
Он кивнул.
В корпусе спецкласса спортивного факультета было пусто. Прохладно, тихо, тускло. Одинокие парты и диванчики стояли, словно людей здесь не было с месяц. На доске криво начертили «Десятое июня», хотя было уже двенадцатое. За стеклом шел дождь, тарабаня по створкам и крыше.
Я прикрыл глаза и, устало пошатнувшись, двинулся к автомату. Взял себе банку с какой-то газировкой и отпил немного.
Меня не отпускало то, что я увидел ночью. Я всегда воспринимал Алессу как сильную, самодостаточную и совершенно бесстрашную. А в тот раз она была так напугана, что это напоминало какую-то сумасшедшую истерику. Она почти плакала.
И от этого по спине пробежали мурашки.
О каком припадке говорил Марьен? Это какая-то шизофрения? Или все же просто лунатизм?
Я подскочил от неожиданного звука стукнувшей створки. Банка вылетела у меня из рук и облила грудь и ноги. На черной майке пятна были незаметны, а вот синие джинсы жалко. Я недовольно огляделся и увидел вошедшего внутрь Марио. Он, к слову, меня не заметил, потому что говорил по телефону.
– Да, – бормотал он. – Да, я в корпусе. Что принести-то? Я не вижу
