в которой она, якобы споря с одним известным трубадуром, утверждает, что любовь – выше знатности.
Азалаида де Поркайраргес, родовитая лангедокская дама, в прелестном стихотворении «Вот и зимняя пора…» очень изысканно говорит о чувствах и тоже высказывает довольно смелую для своего времени мысль, что любовь и преданность дороже, чем знатность и богатство.
Донны – всех безумней донн,
Если сердце им избрало
Тех, кто властью облечен
Выше скромного вассала.
Мысль Овидия проста:
Власть и нежность – не чета.
Я смеюсь над чванной донной,
Только титулом плененной.
От такого заявления недалеко до отрицания иерархии церковной и – страшно подумать! – земной.
Безымянный монах из Монтаудона совершенно по-свойски обращался со священными понятиями: «Давеча я в рай ходил…» или «Я к Господу как-то попал…». В лирических порывах южных певцов постоянно прорывалось если не равнодушие, то, по крайней мере, непочтительное отношение к религии.
«Прекрасная Дама, мне кажется, я созерцаю Божество, когда вглядываюсь в твое прекрасное тело!» – восклицал трубадур Пейре Видаль.
Пейре Карденаль заявлял без всяких околичностей:
Хоть клирик ядовит
И злобою смердит,
А в пастыри глядит, —
Он за одежды чтим.
Могло ли понравиться католическим священникам подобное кощунство?
Любовная лирика была основной, но не единственной темой творчества окситанских поэтов. В их произведениях присутствовали сирвенты – стихотворения на злобу дня, затрагивающие общественно-политические темы; тенсоны – поэтические столкновения мнений, спор с реальным или вымышленным собеседником по наболевшим вопросам. Своими сирвентами, плачами и тенсонами трубадуры охотно откликались на бурные события современности.
Хуле и осмеянию часто подвергались представители католического духовенства и сам папский престол:
Рим, ты виноват
В потере Дамиетты[21].
Нам бедой грозят
Всегда твои советы.
Алчный пустосвят,
Лишь помнишь о себе ты.
Да низвергнет Бог
Пышный твой чертог!
Низость и порок —
Вот, Рим, твои приметы.
Глуп ты и жесток.
Ему вторит Пейре Карденаль:
Поп правит без парада,
Но поп неодолим,
Нет с этим вором слада.
Поповский трон – амвон,
И под церковный звон
Даятель обольщен,
А поп обогащен.
Церковные власти и суровые северные короли не уставали клеймить «бесстыдные любовные песни», «дьявольские любовные песни, распеваемые в деревнях женщинами». Действительно, в культурной, веселой Окситании беспечные южане были скорее язычниками, чем христианами. Они весело воспевали свои грехи, вместо того чтобы
