своей судьбы.
Сейчас все декурсии разом куда-то подевались, и в катакомбах стало тихо: ни шагов, ни голосов, только гулкая и отвратительная тишина. Корвуса Пуэлла так и не увидела: возможно, он снова впал в забытье и потерял сознание. Она закрыла глаза, сконцентрировалась на Печати Согласия, вспомнила Корвуса – его горбатый нос, его надменный оскал, его сияющую золотую серьгу, которую тот никогда не снимал – и потянулась навстречу.
Ничего.
– Они не могут быть сильнее тебя, – мягко сказал Вин. – Пока Священная Ночь не наступила, мы должны придумать, как бежать. Вдруг у нас еще есть шанс?
– Ты уже пытался выбраться из кандалов с помощью чакр, – выдохнула Пуэлла. – Пытался взывать к Рин-Тадд. Все тщетно, ровно как и мои дурацкие попытки. Думаю, все, что нам остается, это принять судьбу.
Юноша сглотнул и уставился перед собой. Пуэлла чувствовала повисшее между ними напряжение недосказанности, что ощущалось еще тяжелее в этом сыром воздухе катакомб, в этой отвратительной и гнетущей тишине. Один из эгрегиусов упомянул, что Вин станет жертвой – значит ли это, что при имеющемся раскладе он даже не доживет до утра?
«И Рин-Тадд умрет. И я никогда не привезу свою компанию в Шикк, чтобы угостить их вкусными булочками с шиккской белошейкой. Все мои мечты были такими глупыми и тщетными».
Девушка зажмурилась в последней отчаянной попытке достучаться до Оракула.
«Я знаю, что Антарс дарует своему обладателю легендарную силу! – мысленно вопила она. – Я знаю, что потеряю душу и контроль над собой! Пожалуйста, я готова пожертвовать всем, что имею, только бы не стать эрусой для декурсий и основной причиной, по которой все мои близкие перестанут существовать!»
Она была эгоисткой, и сейчас понимала это в полной мере. Должно быть, та, прошлая Пуэлла, что была дочерью богини Конкордии и несла хаос и разрушение всюду, где ступала ее нога, не канула в лету, а по-прежнему была здесь, поступая не по совести, а по собственному разумению, так, чтобы выгодно и комфортно было исключительно ей.
Богиня, повелевавшая всем живым, способная выкачивать жизнь и вдыхать ее даже в смертельно больных. Богиня-разрушительница и богиня-созидательница, чьи волосы были чернее самой ночи…
Хозяйка.
Пуэлла почувствовала Корвуса, и впервые в жизни его голос, звучащий в ее голове, стал приятным сюрпризом. Она ухватилась за дрожащую ниточку их связи, мысленно прижалась к нему, всеми силами удерживая контакт – и слабо улыбнулась сквозь слезы.
Корвус, ты цел? Где ты сейчас?
Наступила короткая пауза, и Пуэлла почувствовала, как ее фамильяр слабо усмехнулся где-то совсем неподалеку.
Там же, где и обычно. В заточении. Скажи, мне везет на тюремщиков, а?
Это было совсем не смешно, но отчего-то уголки рта девушки слабо поползли вверх. Он все еще мог шутить – это было хорошим показателем. Да и, в конце концов, разве близнецы
