мужская плоть.
Иллиана выдохнула.
Ощущение этой близости заставило сердце подскочить к горлу, бешено забившись в судорогах… страха?
Предвкушения?..
Она одновременно хотела и боялась, что это произойдет. Что прямо сейчас он закончит то, что начал.
Но Торриен вдруг вновь ускорил движения пальцев между ее ног, возвращаясь в привычный ритм и выбрасывая у нее из головы эти мысли. Теперь он перемежал скольжения пальца с коротким проникновением, отчего внутри девушки словно все сильнее скручивалась пульсирующая раскаленная спираль.
Никто не делал с ней такого.
Иллиана ахнула, запоздало взглянув на незнакомца под балконом, и вся сжалась.
Ее трясло.
От страха, стыда, возбуждения, желания.
Торриен замер, почувствовав ее реакцию.
Тип под балконом резко повернулся и посмотрел в их сторону.
Иллиане вдруг захотелось разрыдаться, если мирай продолжит вытворять с ней эти ужасные вещи на чужих глазах!
И если не продолжит – тоже…
В этот момент Торриен склонился к ее уху и вдруг прошептал чрезвычайно довольным голосом:
– На балкон наложены особые чары отвода глаз. Нас никто не видит, мое сокровище.
И тут же толкнулся вперед, скользнув своими бедрами по ее.
Иллиана застонала, когда он усилил давление, вновь наращивая темп движения и рукой, и членом, который теперь так пошло и горячо двигался в ложбинке между ее ног.
Не внутри, но рядом. Дразня, но не проникая.
Одно резкое движение, второе…
В такт пальцам, по кругу затягивающим ее в водоворот какого-то неизвестного прежде исступления.
Третье, четвертое…
Торриен вдруг прижался к ней сильнее и проник пальцем еще глубже, на всю глубину, в такт толчкам.
Стон жгучего удовольствия сорвался с губ Иллианы, ослепив ее, почти испугав. Но мирай двигался, не останавливаясь, лаская будто бы со всех сторон, надавливая на самые чувствительные точки, от которых сдерживать себя дальше было просто невозможно.
И она почти кричала в голос, откинув голову назад, одновременно слыша его хриплое, прерывистое дыхание, то и дело скатывающееся на низкий стон. С каждым толчком, во время которого он терся о нее своей твердой, как камень, плотью. Он словно занимался с ней любовью, одновременно не делая этого.
Иллиана чувствовала его движения и словно ощущала внутри себя.
Не руку. Его всего.
И в какой-то миг это ослепительное сумасшествие, так нестерпимо затянувшееся по воле Торриена, наконец переполнило Иллиану до краев. Горячая пружина внизу живота взорвалась, раскручивая остро-сладкую спираль, разливаясь удовольствием по крови. По венам. Проникая в каждый миллиметр тела.
Отрывистый, страстный стон сорвался с ее губ последний и самый громкий раз, и через несколько мгновений они оба замерли.
