в их квартиру. «Боже, до чего отвратительны женщины!» – понимает он, и примирение разваливается. Нет уж, дорогой Люсенька, я скорее соглашусь станцевать Жизель, чем выступить по телевидению. С меня хватит и радио. Утром, когда работает моя точка, я хоть могу мазать хлеб маслом и пить чай, не уставясь, как умалишенная, в экран. Да у меня его и нет.
Очень тяжело быть гением среди козявок
Как ошибочно мнение о том, что нет незаменимых актеров.
Гёте сказал: «Все должно быть Единым, вытекать из Единого и возвращаться в Единое». Это для нас, для актеров, основа!
Для актрисы не существует никаких неудобств, если это нужно для роли.
Очень тяжело быть гением среди козявок (об Эйзенштейне).
Есть люди, хорошо знающие, что к чему. В искусстве эти люди сейчас мне представляются бандитами, подбирающими ключи.
Раневская долгие годы работала в Театре имени Моссовета. Однако отношения с главным режиссером у нее не сложились, и Завадскому частенько доставалось от ее острого языка.
Как-то Завадский, который только что к своему юбилею получил звание Героя Социалистического Труда, опаздывал на репетицию. Ждали долго. Наконец, не выдержав, Раневская спросила с раздражением:
– Ну, где же наша Гертруда?
Однажды Юрий Завадский крикнул в запале актрисе:
– Фаина Георгиевна, вы своей игрой сожрали весь мой режиссерский замысел!
– То-то у меня ощущение, что я наелась дерьма! – парировала великая старуха.
Завадскому дают награды не по способностям, а по потребностям. У него нет только звания «Мать-героиня».
С упоением била бы морды всем халтурщикам, а терплю. Терплю невежество, терплю вранье, терплю убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца дней. Терплю даже Завадского.
Присказка Раневской, порожденная ее трениями на профессиональной почве с Юрием Завадским:
«Вы знаете, что снится Завадскому? Ему снится, что он уже похоронен в Кремлевской стене».
Он (Завадский) умрет от расширения фантазии.
Геннадий Бортников встретился с Раневской через несколько дней после похорон Ю. Завадского: «Она прижала меня к себе и долго молчала. Молчал и я. В глазах Фаины Георгиевны была какая-то отрешенность.
– Осиротели, – сказала она. – Тяжело было с ним, а без него будет совсем худо».
Я знала его всю жизнь. Со времени, когда он только-только начинал, жизнь нас свела, и все время мы прошли рядом. И я грущу, тоскую о нем, мне жаль, что он ушел раньше меня. Я чувствую свою вину перед ним, ведь я так часто подшучивала над ним.
«Шатров – это Крупская сегодня» – так определила Раневская творчество известного драматурга, автора многочисленных пьес о Ленине.
Когда я говорю о «дерьме», то имею в виду одно: знал ли Сергей Владимирович, что всех детей, которые после этого
