порядок, а то и на два лучше.
Во-вторых, отправлять свою единственную дочь в подчинение к гою – это все равно как толкнуть ее в объятия дикого зверя. Ведь ясно же, что он тут же затащит несчастную дочку в постель, а потом Розе Марковне придется воспитывать еще одного наполовину гоя! Хватит уже плодить полукровок и вешать их на шею престарелым родителям!
Справедливости ради надо сказать, что Лев Моисеевич был по возрасту не старее меня, так что престарелым назвать его трудно – я тоже начал свой шестой десяток, хотя и выглядел на двадцать семь – тридцать лет. Что кстати тоже довольно-таки подозрительная штука – или этот гой подделал свои документы, или он вообще ненормальный – ну как это человек в пятьдесят может выглядеть как настоящий мальчишка! Пусть даже и очень большой и плечистый мальчишка! Нормальные люди в пятьдесят имеют солидный живот, одышку и объемистый тухес, не то что странные мутанты, которые умудряются в пятьдесят лет на ринге бить физиономию всяким там черномазым боксерам!
Да, он видел мой бой с Мохаммедом Али, и этот бой ничуть не сделал его расположенным к моей странной особе. Дословно он сказал своей любимой дочке: «Когда этот гой разобьет тебе твое красивое личико и сломает твой красивый носик, не обращайся к папе и не плачь, рассказывая о том, как я был прав и какая ты случилась дура!»
Короче: когда Фишман услышал, что дочь приглашают работать у русского писателя, гражданина Союза – он тут же встал на дыбы: не бывать этому! Никогда советский, да еще и гой не будет эксплуатировать славную дочь еврейского народа! После слез Ольги, после увещеваний Розы Марковны, после заверений Стива что «иностранец совсем безопасный!» – Лев Моисеевич согласился со мной встретиться и обсудить работу его дочери. Как и все хитрые, мнящие себя великими умами люди он был о себе очень высокого мнения и считал, что стоит ему один раз поглядеть на человека – так сразу же определит, хороший это человек, или нет. Стоит с ним иметь дело, или не стоит.
Вообще-то Ольга могла бы просто заявить, что не нуждается в папенькиных советах – с кем ей иметь дело, а с кем не иметь, но очень хотелось с ним ссориться. Во-первых, она его любила. Какой бы не был Лев Моисеевич – за дочь он бы душу свою отдал. Родная кровь!
Во-вторых, сын Ольги Костенька жил с дедом и бабушкой (как и сама Ольга) и ни к чему ему целыми днями слышать стенания о неблагодарной дочери, которая не слушается умных родителей и обязательно поимеет кучу неприятностей. «Лучше пусть все будет сделано по-уму!»
Когда Стив объяснил мне ситуацию (Неловко пожимая плечами и вздыхая – он считал, что не гоже со стороны какого-то там мелкого лавочника так задирать нос, да еще и перед кем – перед всемирно известным, богатым как Крез писателем!), я ни минуты не раздумывая попросил его назначить встречу со строптивым ювелиром, дабы попробовать его уговорить отпустить дочку в люди. Мне на самом деле очень была нужна профессиональная машинистка. Я буквально разрывался
