Вон он, стул, в красивом белоснежном чехле, пустует. А будущий жених вдруг взял да налил себе сам рюмку водки. Вообще-то имел право. Но налить ему должна была Анечка. На крайний случай – ее мама.
Через десять минут, несмотря на вкуснейшую еду и питье, обстановка сгустилась до крайности. Мрачный председатель решил, что пора расставить точки над «и».
– Ну так что скажешь, красавица? – спросил он погрустневшую Анечку. – Как тебе наш жених?
– Хороший у вас жених, – несколько двусмысленно ответила Куницына-младшая. – Очень хороший. Любая свободная девка счастлива будет.
– А ты что, не свободная? – мрачно спросил будущий милиционер.
– Не обижайся, Алешенька, – тихо сказала Аня. – Ты замечательный парень. Но я люблю другого.
– Кого же? – совсем набычился однофамилец, почуяв соперника.
– Витьку Рыбакова жду. Любим мы друг друга. Через полгода придет.
Неожиданная новость слегка разрядила обстановку, убрав царившую до того полную непонятку. Даже Анечкина мама удивилась. Не было ни одного претендента в зятья, а тут сразу двое.
Конечно, Витька Рыбаков в материнской табели о рангах стоял несколькими строчками ниже красавца моряка-эмвэдэшника.
На годик помладше, но тоже вполне материальный, основательный вариант, разве что ноги у паренька кривоватые из-за не выявленного вовремя рахита. И рост не гвардейский. Поэтому дослуживал сейчас парень не на флоте, как его неудачливый соперник, а в стройбате, где работал – тайн в деревне нет – водителем автокрана.
Впрочем, Анечкина мама, услышав от дочки такую глобальную новость, тут же перевела новоявленного зятя на пару строчек вперед: водитель автокрана должен был привезти из армии немало денежек, да и здесь, после дембеля, легко найдет хорошую работу.
А что ноги кривоватые – кто ж их будет под одеялом разглядывать?
Но не все смирились со сменой матримониальной концепции.
Алешка Куницын весь побагровел от гнева. Хотел что-то выпалить, но сдержался. Точнее, был сдержан председателем и еще одним мужиком, которые на пару что-то коротко, но веско пробормотали неудачливому жениху в уши.
Видно, недостаточно веско. Потому что Алешка все-таки встал, надвинувшись горой над сидевшими за еще полным столом гостями.
– Ладно, я понял! – сказал он. – А вот ты, Анька, не понимаешь! Что, променяешь меня на Витьку? Его ж с первого раза даже в армию не взяли! На второй год мать упросила. Леший кривоногий! Ты что, не знаешь? Ты посмотри на нас рядом!
– Не обижайся, пожалуйста, Алешка, – тихо сказала Аня. – Я ни в чем перед тобой не виновата. И десять лет на вас обоих смотрела. С тобой дружила. А в него влюбилась.
– Ну и черт с вами! – Однофамилец маханул немаленькую рюмку беленькой и так крепко поставил ее на стол, что хрусталь, звякнув, треснул. – Ты еще точно пожалеешь, Анька! Но обратного пути не будет!
– Ну-ка,
