полете я не трогал ручку управления и педали, а просто сидел в кабине и наблюдал, как она управляет самолетом. Я приготовился и с нетерпением стал ждать момента взлета. Вижу, как один из ребят проворачивает винт и делает рывок руками с одновременной командой «контакт».
Самолет задрожал, и тут же послышались громкие хлопки из выхлопных патрубков двигателя. Подрулили к стартеру. Взмах белым флажком. Чувствую, как спина стала вдавливаться в спинку сиденья. Земля под самолетом замелькала. Он несколько раз подпрыгнул, затем толчки прекратились, и тут же я почувствовал, что меня отрывает от сиденья. По необычному ощущению понял, что мы уже летим. Неприятные толчки из стороны в сторону иногда вынуждали хвататься руками за борта кабины. Они были вызваны резкими порывами ветра. Я с интересом наблюдал за землей. Вижу под собой узкую ленту реки Клязьма, маленькую, словно детскую, электричку, совсем маленькие дома.
На высоте 800 метров Куликова выполнила простой пилотаж, о котором я, конечно же, никакого представления не имел. Пилотирование она закончила перепугавшей меня фигурой, при которой почувствовал, что вываливаюсь из самолета. Повиснув на привязных ремнях, я крепко схватился руками за борта кабины. Одновременно почувствовал на лице какую-то жидкость, которая, как потом выяснилось, оказалась горячим маслом из двигателя. Им же частично забрызгало лобовое стекло кабины. Остались его следы и на приятном лице инструктора.
Позже, когда я уже летал со своим инструктором в зону на отработку пилотажа, понял, какую фигуру показала мне Куликова. Переворот через крыло у нее получился с большим зависанием, при котором масло выбросило через дренажное устройство наружу. После посадки Куликова, улыбаясь, спросила: «Ну как, понравилось летать?» Особого удовольствия я не получил, но, переборов себя, сказал: «Понравилось. Все было очень интересно». Уезжая с аэродрома, подумал: «Слетал раз, и хватит». Но все получилось наоборот. О полете рассказал ребятам по Всесвятскому общежитию. На следующий день о моем полете знала вся наша группа.
Через две недели, в конце мая, ко мне в общежитие пришел Любушин и снова напомнил о полетах. Сделал это деликатно, но при этом заметил, что знает о моем полете с Куликовой. Поинтересовался моим настроением, попросил по возможности почаще наведываться на аэродром. Мне стало перед ним неудобно за свое поведение. Сказал инструктору, что как только закончится учебный год, то сразу приеду на аэродром и буду там находиться до окончания летной программы. Свое обещание я сдержал. О своей учебе в аэроклубе рассказал отцу и дядьям. Они одобрили мое желание продолжить занятия в аэроклубе.
На следующий день после успешной сдачи сессии я, как и обещал инструктору, сразу же поехал на аэродром. Курсанты нашей группы приняли меня приветливо, но смотрели как на новичка. У каждого из них было уже по нескольку десятков полетов. Любушин, видя, что я смущаюсь, подбодрил меня словами: «Не робей. Ты не только нагонишь их, но еще и перегонишь кое-кого, если
