себе, да. Он заявил: «Кроме того, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен».
– Почему он так сказал? Чем ему не нравился Карфаген?
– Не знаю.
– Катон Старший, родился в двести тридцать четвертом году до нашей эры, – найдя страницу в «Гугле», начала читать с экрана Урсула. – Был сенатором в Риме и заканчивал все выступления, независимо от темы, пожеланием, чтобы Карфаген был разрушен. Он считал, что этот североафриканский город угрожает владычеству Рима в районе Средиземного моря.
– Если заняться толкованием, можно предположить, что наш Катон считает, будто современная зацикленность на поверхностных звездах угрожает старому обществу, ставившему во главу угла знания, – подытожил Себастиан.
За столом воцарилась тишина.
– Что-нибудь еще? Что-нибудь прежде, чем мы на сегодня закончим?
Себастиан вновь поднял распечатку.
– Он написал не одно письмо, – произнес он, опять оторвавшись от чтения. – Нам следует связаться с газетами и телевидением, особенно с каналами, которые выпускали программы с участием жертв. Возможно, он еще звонил на радио. Перед тем, как начал убивать.
– Я это организую, – сказал Торкель, откидываясь на спинку стула и снова протирая глаза. – Займусь этим завтра первым делом.
– Когда будешь связываться с газетами, попроси их, чтобы они также проверили страницы с письмами читателей, – добавил Себастиан. – Катон из любителей посылать свои соображения. Старые добрые СМИ. Бумажные газеты. Конверт с маркой.
Торкель кивнул. Урсула закрыла ноутбук. Торкель допил из бутылки оставшуюся минеральную воду. Оба встали. Себастиан продолжал сидеть. С распечаткой в руке.
– Что-нибудь еще?
– Нет, идите, – поднимая взгляд, ответил Себастиан. Катон его заинтересовал. Больше, чем кто-либо из преступников в расследованиях, которыми они занимались с тех пор, как он вернулся в Госкомиссию.
Умный, организованный, общительный, целеустремленный. Достойный противник.
К сожалению для всех молодых участников реалити-шоу в разных концах страны, им едва ли удастся остановить его, пока он не совершит ошибку.
А времени до этого может пройти много. Очень много.
21
Сначала он подумывал все отменить.
Полиция обнародовала его псевдоним, которым он воспользовался, когда договаривался с сестрами Юханссон.
Он, правда, не думал, что те в течение дня прочитали какую-нибудь газету или прослушали программу новостей, но все-таки они могли об этом узнать.
Смерть псевдознаменитостей как раз соответствует уровню сведений, которые они усваивают из потока новостей.
Впрочем, если даже сестрам стало известно содеянное им в Хельсингборге и Ульрисехамне, еще не факт, что они забеспокоятся. У них нет причин чувствовать угрозу. Они – блогеры и, насколько ему известно, никогда не участвовали в телевизионных передачах. Кроме того, свое «имя» он назвал лишь однажды.
